Девушка без недостатков

Левитина Наталия Станиславовна

«Она такая большая, с хвостом», – отвечал Эдуардик и рыбу не отдавал.

«Я бы отлично пообедал!»

«А я пообедал супом. Морковка прыгает!» – логично ответил ребенок.

«Ну надо же, какая прыгучая морковка, – с заискиванием просюсюкал Микрочип. – Вот видишь! Ты пообедал. А я голодаю. Отдай сельдь!»

Кот осторожно придвинулся к дитю, но противный младенец тут же сделал страшную рожу. Он не собирался отдавать добычу без кровопролитного боя.

«Будь хорошим мальчиком!»

«А если засунуть ее в стиральную

машину?»

«Дурачок».

«Сам дурак. А если положить в мамин принтер?»

«Совсем спятил».

«А если под подушку папе?»

Серебристо-черная рыбина обладала такими удивительными и неповторимыми качествами, что расстаться с ней не было никакой возможности!

– Боже мой, Эдуарденыш! – раздался сверху мамин голос. – Зачем тебе эта рыба? Ох, как же ты пахнешь!

«На, подавись!» – успел прокряхтеть Эдик, выпуская из рук вожделенную селедку, и полетел: Маша взяла его под пузо, так же, как взяла бы и кота, и понесла в ванную мыть…

Пусть Валдаев и обещал семье Здоровякиных мир и душевное спокойствие, Илья подозревал, что его друг такой же гнилой предсказатель, как и коммерсант.

Потому что все попытки Ильи сблизиться с собственной женой натыкались на монументальную отвесную скалу. Здоровякин карабкался по ней, словно Том Круз в блокбастере «Миссия невыполнима», цеплялся пальцами за острые выступы, обдирал кожу, ломал ногти, оступался, съезжал вниз, вновь упорно лез наверх, из-под его ног летели в пропасть камни и песок… Но всегда в последний момент он срывался и проваливался в черную дыру. Маша была непримирима. Только одна неотъемлемая роль Здоровякина – его отцовство – заставляла Машу терпеть присутствие мужа.

– Маруся, я пришел, – фальшиво-приторно объявил Здоровякин, открывая дверь.

За дверью его ждало Куликово поле. Близнецов никак не удавалось пристроить в садик (теперь там переклеивали обои, и Маша даже предполагала, что ремонт затеяли именно для того, чтобы отдохнуть от братьев Здоровякиных), котят никак не удавалось вернуть скотине Валдаеву, а новую гувернантку никак не удавалось соблазнить перспективой общения с тремя головорезами.

Головорезы выскочили из разных углов навстречу отцу и запрыгали вокруг него с воплями: «Папа, что ты купил?»

Здоровякин вручил каждому по вафле, поцеловал три наглые рожицы.

– А где мама?

– Мама у компьютера! – дружно ответили дети на риторический вопрос и смылись.

– Привет, – сказал Илья спине жены.

– Привет, – буркнула Мария, не оборачиваясь.

На ней была тонкая майка с завязками на шее, и по голой Машиной спине можно было изучать строение человеческого позвоночника. Мария никогда не отличалась особой массивностью, а сейчас, из-за переживаний, похудела еще больше. Здоровякин отметил это с какой-то щемящей жалостью и тут же подумал, что жалость – как робкое послание любви, спрятанной в подполье, о чем говорил психолог Зигмунд А. Валдаев.

Илья

осторожно потрогал хрупкий шейный позвонок и провел пальцами по ребрам. Маша нервно дернула плечами и сбросила руку мужа.

– Не мешай. Я в цейтноте.

– Надо сдавать программу? – участливо спросил Илья.

– Да.

– Для торгового дома?

– Да.

– Понятно.

Илья помедлил. Он надеялся услышать вопрос о том, как дела на работе. Или трогательную историю об очередных проделках их совместных детишек. Или жалобу на нянек, отказывающихся помогать семье с тремя дивными колорадскими жучками. Или хотя бы просьбу принести бокал кока-колы…

Но нет. Маша не отводила глаз от экрана, и присутствие мужа явно ее раздражало. Она кусала губы, терла лоб. Перезагрузила зачем-то компьютер…

– Поедим? – несмело предложил Здоровякин. – Я, знаешь, купил…

Маша не дала Илье договорить. Она вдруг резко отпрянула от экрана, оттолкнулась руками от стола, отъехав в кресле. И посмотрела на Илью с гневом и презрением.

– Ну что ты пристал, а? – зло спросила она. – Почему вам всем что-то от меня надо? Почему я не могу десять минут посидеть спокойно, чтобы никто меня не дергал?!

– Ну что ты заводишься? – расстроился Илья. – Я просто предложил…

– Я не завожусь! Мне уже некуда! Ты что, не видишь, что здесь творится? Вы там с Валдаевым якобы работаете, а я здесь прохлаждаюсь!

– Я этого не говорил, Маша, я понимаю, как тебе трудно!

– Ничего ты не понимаешь!

– Да я только предложил пообедать!

– Конечно! Вы все хотите есть! Вы всегда хотите есть! Ты, дети, коты! О, как вы мне все надоели!

В глазах у Маши стояли слезы, губы дрожали, на щеках пылали красные пятна. Здоровякин был уже сам не рад, что вообще заехал домой.

– Я все приготовлю… Я пожарю! Я просто хотел с тобой посидеть за столом, – начал оправдываться он.

– Ты думаешь, у нас можно посидеть за столом?! – закричала Маша. – В нашем-то дурдоме?!

– Мария, успокойся.

– Скажи как?!

– Раньше ты умела относиться ко всему с юмором.

– Так это было раньше! И ты был другим, не помнишь? Ты любил меня.

– Я и сейчас люблю! – неожиданно пламенно воскликнул Здоровякин. Неожиданно для него самого.

– Я уже узнала, что значат твои слова. Ты меня любишь только потому, что Настасья далеко.

– Не будем про Настасью, прошу, – с болью сказал Илья.

– Да! Ты и говорить о ней не можешь! Хорошо, что ей осталось сидеть еще четыре года! Дети успеют немного подрасти, прежде чем ты вновь бросишься к ее ногам!

– Ты что, сдурела! – сорвался Илья. – Что ты несешь! Не нужна мне Настасья! Это был обман! Прекрати истерику!

– Вот! Теперь ты обзываешь меня истеричкой! – неприятно засмеялась Маша.

– Я не говорил, что…

– Я не истеричка!

– Да я…

– Проваливай! Не нужен ты мне!