Девушка, которая должна умереть
Шрифт:
– Не беспокойтесь, – отозвался Блумквист. – Чтобы заинтересовать меня, вам нужно по меньшей мере подсунуть кому-нибудь в постель лошадиный труп.
– Не помню, чтобы когда-нибудь делала нечто подобное. – Она наморщила лоб. – Хотя…
– Ну вот и прекрасно! – воскликнул Микаэль с напускной легкостью. – В таком случае, всего хорошего.
Он медлил, потому что рассчитывал дождаться грузчиков, с тем чтобы задать им пару вопросов. Но Кади Линдер продолжала стоять, нервно теребя блузку и поправляя косички. И Блумквист
– Вы ее знали? – спросил он.
– Кого?
– Девушку, которая здесь жила?
Она замотала головой.
– Н-нет… Не знаю даже, как ее зовут. Тем не менее она мне нравится.
– То есть? – не понял Блумквист.
– За эту квартиру шла настоящая война, несмотря на весь хаос на бирже. И у меня не было бы никаких шансов, но… «молодая дама» пожелала, чтобы здесь жила я, так сказал адвокат.
– Забавно.
– Еще бы…
– Вы, наверное, сделали что-нибудь такое, что понравилось «молодой даме»? – предположил Блумквист.
– У меня бывали разногласия с правительством, о которых я не стеснялась заявлять в прессе.
– Да, такое вполне могло ей понравиться.
– Думаю, здесь другое… Может, войдете? Угощу вас пивом по случаю новоселья… – Она снова замялась. – И вообще… я читала ваш репортаж о близнецах… Очень, очень захватывающе…
– Спасибо, – ответил Блумквист. – Приятно слышать, но мне надо идти.
Она кивнула, выдавила из себя что-то вроде «пока» и «всего хорошего». Остальное Микаэль помнил плохо. Он вышел из подъезда в летний вечер, не заметив ни воздушного шара, стоявшего в небе прямо над его головой, ни двух новых камер слежения над дверью.
И только на Урведерсгренд, почти у перекрестка с Гётгатан, замедлил шаг и почувствовал страшный упадок сил. Она съехала – всего-то… Собственно, он должен был приветствовать это решение, принятое Лисбет из соображений собственной безопасности. Но вместо этого у Блумквиста возникло чувство, будто ему только что влепили пощечину. Глупо, конечно…
Саландер – это Саландер, стоит ли обижаться? Могла бы намекнуть по крайней мере… Он хотел послать ей эсэмэску и достал было мобильник, но передумал. Пусть делает, что считает нужным.
На Хорнсгатан самые юные уже начали традиционный полуночный забег. Блумквист смотрел на родителей по обе стороны дороги. Их воодушевление оставалось за гранью его понимания. Не говоря о трудностях, которые оно создавало для пешеходов.
На Бельмансгатан мысли снова вышли из-под контроля, и Микаэль вспомнил последнюю встречу с Лисбет. Это было в ресторане «Кварнен», вечером после похорон Хольгера. Разговор за столом не клеился, это было понятно. Но одна фраза Лисбет запала Блумквисту в память.
– Что ты теперь намереваешься делать? – спросил он.
– Теперь я буду кошкой, – ответила Лисбет. – Надоело быть крысой.
Вот
Напрасно Блумквист пытался вытянуть у нее хоть какое-нибудь объяснение. Лисбет была в черном костюме – ни дать ни взять озлобленный мальчишка, которого заставили вырядиться на свадьбу. И случилось-то все в начале июля, а кажется, так давно…
Блумквисту не хотелось больше об этом думать. Дома он сел на диван и не успел налить себе «Пилснер Урквел», как зазвонил мобильник.
Это была патологоанатом Фредрика Нюман.
Глава 2
15 августа
Лисбет Саландер сидела перед включенным ноутбуком в номере отеля на Манежной площади в Москве и наблюдала, как Микаэль Блумквист выходил из подъезда дома на Фискаргатан. Лисбет смутил его растерянный вид. Она испытала даже нечто вроде угрызений совести. Оторвала взгляд от монитора и посмотрела за окно, на переливающийся всеми цветами радуги стеклянный купол.
Город, к которому Лисбет первые дни оставалась равнодушна, затягивал все больше. Уже хотелось, наплевав на все, напиться и удариться во все тяжкие. Глупые мечты, не более. Лисбет должна была держать себя в руках.
Б'oльшую часть времени она проводила за ноутбуком, иногда ночами напролет не смыкала глаз. И выглядела при этом на удивление подтянутой – со свежей стрижкой и без пирсинга, в белой рубашке и черном костюме, который носила с похорон Хольгера. И это не было знаком траура; просто Лисбет успела привыкнуть к одежде, которая, помимо прочего, позволяла ей более-менее вписаться в обстановку отеля.
Лисбет сменила тактику. Решила идти в наступление, вместо того чтобы, загнанной в угол, ждать нападения. Для этого она и приехала в Москву, и установила камеры у входа в подъезд своего дома на Фискаргатан. Но все оказалось сложней, чем она рассчитывала. Враги шли по пятам. Сделав шаг, приходилось часами заметать следы. Лисбет жила, как сбежавший из заключения преступник. Ничто не давалось легко, лишь после нескольких месяцев работы ей удалось хоть как-то приблизиться к цели. Но даже этот успех мог в любой момент обернуться иллюзией. Потому что никогда не было уверенности, что враг не идет на шаг впереди.
Вот и сегодня, проведя разведку и подготовившись к следующей операции, Лисбет не могла избавиться от ощущения, что за ней следят. Ночами вслушивалась в доносившиеся из коридора шаги. Некто – очевидно, мужчина, хромой или подволакивавший ногу – часто останавливался возле ее двери.
Лисбет еще раз прокрутила запись. Посмотрела на обиженное лицо Блумквиста, допила виски и перевела взгляд за окно. Темные тучи проносились над зданием Государственной думы в сторону Красной площади и Кремля. Собирался дождь, и, похоже, сильный. Лисбет встала. Самое время было принять душ или даже залечь в ванну.