Девушка по вызову
Шрифт:
– Кравченко? Что-то уж больно знакомая фамилия… – Ядов призадумался. – Послушай, Эмма, ты помнишь Катю Котову? Ты должна ее помнить, потому что она приходила ко мне в тот же день, когда ты приехала в Москву…
– Она собиралась заказать Сереже яйцо из крапчатого янтаря? – Эмма почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, ей даже стало трудно дышать от волнения. Что, что собирается еще рассказать ей Ядов? Что у Орлова с Катей был роман? Но при чем здесь Кравченко?
– Да, именно из янтаря.
– И что с ней? Или с янтарем? – спросила Эмма как можно равнодушнее.
– С янтарем-то ничего, а вот Катя Котова не так давно отравилась…
– Слышала… Мне сегодня в машине рассказала об этом Валерия Прозорова. Но какое отношение это может иметь к Сереже? Не тяните – рассказывайте! – Она чуть было не спросила, не была ли Катя любовницей Сережи, но вовремя успела себя остановить.
– Да успокойся ты, не нервничай. – Ядов положил ей руку на плечо и улыбнулся. – Уж тебя это не касается, это точно. Просто Катя Котова – красивая баба – вышла замуж за одного очень известного человека в правительстве, но оказалась редкостной стервой…
– Изменила своему высокопоставленному мужу?
– То, что она изменяла ему, – еще полбеды. Она приехала в Москву в девяносто четвертом, сошлась с братом Николая, потом бросила его и вышла замуж за самого Николая, но и с ним ничего хорошего не вышло, уж слишком она была непутевая… А недавно вскрылось, что она никакая не Котова, что ее девичья фамилия Артюшина, а сама она – сестра того самого Артюшина, то есть Перова, вместе с которым они и убили Лену Кравченко и которого в конечном счете покарал отец девочки… Словом, был жуткий скандал, у Николая случился инсульт, представь: жена – убийца, а до этого зарабатывала себе на жизнь криминальными абортами, помогала брату в его грязных делишках, связанных с девочками по вызову и грабежами квартир!
– Но как же это все открылось?
– Как всегда, случайно. Она связалась с молодым художником, попала в одну компанию с девицей, которую обслуживала, когда та была клиенткой ее брата-сутенера, Артюшина, то есть твоего Перова. Эта девица узнала ее и заявила в милицию. Вот и все, собственно.
– И что же, она отравилась уже в тюрьме?
– Нет. В тюрьме она не была. Прежде чем ее арестовать, предупредили ее мужа, Николая. Он приехал домой, они крупно поговорили, после чего с ним случился инсульт, а она отравилась… Их обоих, лежащих на полу, утром обнаружила домработница: Колю увезли в больницу, а с Катей все уже было кончено.
– Ты думаешь, это он ее отравил?
– Не знаю…
– А как же была убита Лена Кравченко? – Эмма догадалась, что сестру Артюшина, Марину Анатольевну, узнала Надя, ее попутчица, с которой они познакомились в поезде и которая была подружкой Кравченко.
– Говорят, что сама-то она никого не убивала, но сделала не совсем удачную операцию в каком-то общежитии, куда потом пришел ее брат. Он-то и выстрелил Кравченко в сердце.
– А за что же он ее убил?
– Вроде бы она была свидетелем того, как он убивал Перова… Вот такая жуткая история. А она, дурища, Катя Котова, собиралась еще бежать с этим художником в Грецию…
– Ничего не дурища, – заметила Эмма, – уж там-то ее никто бы не нашел…
– Все свои драгоценности притащила к Валерии, да только уехать никуда не успела…
– Где Сережа? – тихо спросила Эмма. – Что вы мне все страшные истории рассказываете? Где он? Женат?
– Он тебя потерял! – воскликнул Ядов. – Он после того, как встретился с твоим дядей, помчался в Москву, я же говорю… Но где тебя искать? Да… Если бы ты могла видеть его в то время… Ты бы не узнала его. Почернел, похудел, бедолага.
– Значит, он до сих пор не нашел меня?
– Представь, он узнал о тебе за несколько дней до вашего отъезда в Германию. И это именно Катя, Катя Котова (для меня она, во всяком случае, навсегда останется Катей), сказала ему, что видела тебя в аэропорту с Прозоровым… Орлов в тот же день позвонил мне, и я через Леру узнал, что Прозоров работает в Мюнхене…
– Значит, он все знает… о Прозорове?
– Конечно, знает. Потому все это время и не объявлялся. Вы оба такие странные… Хотя он – взрослый мужчина и понимает, что у вас почти семья… Я знаю, что ты живешь с Прозоровым не в браке, но у вас есть ребенок… Понимаешь, как все получается по-дурацки… То ты не захотела ему ломать жизнь, когда тебе показалось, что ты убила Холодного, теперь он считает, что не имеет права вмешиваться в твои отношения с Прозоровым… Вы оба такие благородные, такие… мать вашу, умные, что оба мучаетесь и словно боитесь встретиться… Ну, предположим, что ты и на самом деле прикончила своего дядюшку. Ну и черт с ним, туда ему и дорога! Он же больной человек, поступки которого предсказать невозможно… А что, если бы ОН убил тебя? Была бы ты поумнее, то дождалась бы Сережу и все рассказала ему… Раз уж вы решили жить вместе, то и нечего было что-то скрывать друг от друга, вместе бы и выкарабкивались… Да любой суд решил бы дело в твою пользу… Мы бы наняли адвокатов – и ты бы вздохнула свободно… Тем более что к тому времени ты уже избавилась от Перова… Я понимаю, тебе было тяжело, тебе было стыдно перед Сережей за свое прошлое, но ведь он принял тебя такой, какая ты была, он тебя понял, так почему же ты-то не поняла его?!
– В каком смысле?
– Ты не поверила в его силу… Ведь ты подумала, что он, оказавшись дома, раскис и раздумал разводиться с Лорой, признайся, это так?
– Да, это так. – Эмма глотала слезы и едва сдерживала внутреннюю дрожь.
– Ты не поверила в его любовь. Ты и представить себе не могла, как может измениться мужчина, который любит… А ведь он любит тебя, Эмма… Ты спрашиваешь, не женат ли он… Тебе и в голову не могло прийти, что он несколько раз за эти два года, пока ты жила в Германии, приезжал в Мюнхен, чтобы хоть издалека увидеть тебя…
– Меня?! Сережа был в Мюнхене? Так значит…
– А ты думала, что это Прозоров присылает тебе цветы?
– Цветы… Сережа… Но почему же он не подошел ко мне? Почему?
– Потому же, почему и ты не дождалась его. Он не был уверен в твоей любви к нему. Ведь ты родила от Прозорова ребенка, у вас теперь семья… Хочешь, я покажу тебе кое-что… – И Ядов принес из другой комнаты пакет с фотографиями, где Эмма увидела себя, гуляющей с Сереженькой по парку в Мюнхене, сидящей в кресле возле крыльца дома… Снимков было так много, что она и не сразу могла сообразить, где и в каком году они были сделаны. Все снимки, кроме одного, где Эмма была сфотографирована сидящей на скамейке в белом платье, были цветными…
– Он жил этими фотографиями…
– Но где он сейчас?
– Не знаю, кажется, куда-то уехал…
– Куда?
– Он не сказал мне.
– А почему эти фотографии у вас?
– Потому что большая их часть у него… Просто он мне их подарил.
– Скажите, Ядов, неужели уже ничего нельзя исправить?
– Я не знаю. Это ваши дела.
– Вы мне так и не дадите его адрес?
– Почему же, конечно, дам… Но только я не уверен в том, что вы должны встретиться…
– Не должны? Вы что-то скрываете от меня?