Девушка с голодными глазами
Шрифт:
Мила была журналисткой, специализирующейся на светской хронике. «Это единственное занятие, которое мне по душе, – с кокетливым вздохом признавалась она, – шастать по тусовкам, пить халявное шампанское, стрелять глазами на мужиков, которые никогда не будут моими, писать об этом десять строк по шаблону и получать пятьдесят баксов за каждый материал!» Мила была не из тех раболепных околосветских девушек, которые гордятся рукопожатием Паши-фейсконтроль, покупают прошлогодние джинсы в элитном секонд-хенде, с партизанской резвостью прорываются в Куршевель и поют дифирамбы Ксении Собчак в надежде, что та их заметит и возведет в ранг «приятельниц-с-которыми-можно-иногда-выпить-кофе».
Может быть, из-за нехватки денежных ресурсов,
Естественно, такого «светского обозревателя» терпели только самые заштатные газетенки. Миле было все равно, казалось, она не въезжала, зачем нужны деньги, если ты не шопоголик, не гурман, а вечера проводишь, катаясь на роликах в парке Сокольники.
Я ее любила. Было в ней что-то настоящее. Ее басовитый смех был таким заразительным, что у меня тут же поднималось настроение. С Милой было легко.
А потом на какое-то время она исчезла из моего поля зрения. Я вышла замуж за Гениального Громовича и была занята игрой в послушную домохозяйку, Милка подвизалась писать репортажи для крупного интернет-портала и неожиданно увлеклась. И вот получилось, что мы не общались почти четыре года.
И каково же было мое изумление, когда знакомый хрипловатый голос вдруг выдернул меня из меланхоличного созерцания бенеттоновских пуловеров и размышлений на тему «полнит – не полнит».
– Верка! Сколько лет, сколько зим!
Голос несомненно принадлежал Милке, но, обернувшись с недоверчиво-радостной улыбкой, я обнаружила перед собой чужую женщину. Блондинка, зауженные брючки и твидовый жилет в стиле Кейт Мосс, серебристые босоножки, вишневый педикюр. Судя по всему модель – незнакомка могла с легкостью посместиться в неполный сороковой размер, под ее четко обозначенными скулами были впадины, как у Марлен Дитрих, а ручки были до того тонки, что казалось странным, как же они могут удерживать массивный кожаный саквояж.
– Ну что ты смотришь на меня как овца недоенная? – загоготало нежное создание. – Я это, я. Мила Ивчикова, твоя забытая любовь.
– Милка… – прошептала я. – Но… Как же… Что же… Отлично выглядишь!
– А то! – Она самодовольно повела цыплячьим плечиком. – Я еще и замуж выхожу.
Она вытянула тонкую смуглую руку, на безымянном пальце искристо блеснула брильянтовая капля, тянущая как минимум на пять карат.
– Ну ничего себе, – восхищенно присвистнула я. – Не пожалел на колечко, сразу видно, широкая натура.
– Да ну тебя! Он мог бы и десять карат себе позволить. Не хотел меня баловать, – в Милкином голосе появились несвойственные ей капризные нотки.
– И кто он такой? – прищурилась я.
Немного понизив голос, она назвала имя одного из завидных московских холостяков, над которым в былые времена мы любили подтрунивать, причем Мила называла его «бездушным сексуальным монстром, перетрахавшим весь первый состав всех более-менее значимых модельных агентств».
Я так удивилась, что выронила вешалку с пуловером, чем вызвала горячее неодобрение двух дурно мелированных продавщиц.
– Но ты же говорила…
– Ой, да мало ли что я когда-то говорила, – махнула рукой Милка. – Слушай, а может, кофе где-нибудь выпьем? У меня столько новостей!
И вот, запивая крепчайший ристретто минеральной водой и жуя листик рукколы, Мила начала свой душераздирающий
– Ты меня знаешь, я всегда была сорвиголовой. Жила как хотела. Плевала на социальный статус, деньги. Не понимала, зачем носить неудобные туфли, когда есть разношенные кеды. И почему на сумке должен быть известный логотип. И почему важно, чтобы все видели тебя в Каннах. И почему нельзя весить больше пятидесяти пяти килограммов. И какого хрена все бегают за одними и теми же мужиками, хотя прекрасно знают, что у каждого из них гарем модельных любовниц. А потом… Все получилось так глупо, – Мила застенчиво хихикнула, – мне заказали материал «Московские метросексуалы», обещали неплохо заплатить, выдали список интересующих лиц. Среди них был и Он, – слово «он» Мила произносила с душераздирающим придыханием. – Я достала номер Его мобильного, Он неожиданно легко согласился дать интервью, мы встретились в «Пушкине»… Я всегда презирала таких, как он, считала их жизнь бессмысленной и пустой. Но, к моему удивлению, Он оказался великолепным собеседником и самым обаятельным мужчиной на земле. Я никогда так не смеялась. Я вдруг поняла, что все эти многочисленные модельки охотятся за ним вовсе не из-за денег. Он и правда волшебный мужчина, из тех, кого называют роковыми. Верка, когда я смотрела Ему в глаза, у меня мурашки по спине бежали!
– Где-то я эту фразу уже слышала, – нахмурилась я, – уж не в каком-нибудь трехкопеечном любовном романе с грудастой блондинкой и образцовым самцом на обложке?
– Заткнись, – беззлобно сказала Мила, – в общем, это была любовь с первого взгляда. Я сидела напротив него, давилась чаем с пирожными, стеснялась облупленного лака на ногтях и дешевого свитера и понимала, что сейчас мы расстанемся, и я больше никогда его не увижу, потому что он привык к жизни класса люкс, а я mass-market girl.
– Помню, раньше ты называла девушек класса люкс «вагинами в Версаче», – фыркнула я.
– Вер, ну ты сама подумай… Если он красив, как дьявол, умен, остроумен и может получить любую, на кого только падет его ленивый взгляд… Кого он выберет – роскошную диву или меня, сутулую и в пыльных «гриндерсах»?
– Ну-у, – замялась я.
– Вот именно! – перебила Мила. – Сказка про Аленький цветочек – это пережиток прошлого.
– Ладно, давай к делу. Ты поняла, что больше его не увидишь, и решила измениться? Ради внезапного помутнения рассудка, любви с первого взгляда, солнечного удара?
– У меня словно открылся третий глаз. Я вдруг в одночасье осознала законы, по которым строится московская любовь. Если играть не по правилам, никогда не будешь на плаву. Я вернулась домой, открыла холодильник, схватила мешок для мусора и безжалостно выкинула все, в чем содержалось больше ста пятидесяти калорий. Я подписалась на Shape и на ближайший гонорар купила степпер. Я начала принимать витамины, антидепрессанты и таблетки для подавления аппетита. Я впервые в жизни купила туфли на каблуках и взяла уроки дефиле в ближайшем к дому модельном агентстве. Дальше – больше. Я потратила все сбережения на роскошное платье и новый цвет волос. Сделала отбеливание зубов, а в правый клык вставила крошечный бриллиантик. Научилась рисовать стрелки на верхних веках и не ржать, как пьяный конь, когда кто-то рассказывает анекдот. Я по-прежнему работала светским обозревателем, бывала на тусовках. Только теперь я не просто слонялась из угла в угол или набивала живот фуршетными закусками. Я присматривалась к светским телкам, фотографировала их, прислушивалась, как они говорят, что говорят. В моем лэптопе есть даже специальный файл – подробное досье на каждую мало-мальски известную светскую девицу. Они и сами не знают, что стали моими учителями. Я возвращалась домой и репетировала у зеркала, пытаясь сымитировать поворот головы Цейтлиной и улыбку Фриске.