Девушка с обложки
Шрифт:
— Запрись и придвинь стул!
Через несколько секунд Клодин услышала за дверью грохот и визг. Похоже, визжала ее соседка напротив — та самая итальянка, которая негодовала насчет сотового телефона с бриллиантами.
Значит, террористы никого персонально не подозревают, а подряд все каюты обыскивают. Ну, пусть ищут, если делать нечего...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Из дневника Клодин Бейкер: «В экстремальных условиях у человека какие
В это утро — уже третье с тех пор, как террористы захватили яхту — Клодин разбудил не стук в дверь, а лучи солнца, проникшие в иллюминатор. Когда она открыла его, пахло теплым воздухом. Ни мелкого противного дождика, ни холодного ветра — до горизонта, сколько хватало глаз, расстилалась отблескивающая на солнце серо-синяя шелковистая гладь.
Сейчас бы по палубе погулять, пробежечку по свежему воздуху устроить... Но увы — к чему мечтать о несбыточном?
Поэтому — делать нечего — Клодин достала из чемодана дисковый тренажер и сборный хула-хуп и минут сорок с их помощью очищала совесть, хотя бы частично компенсируя нарушения диеты, допущенные в последние дни. Заодно пообещала себе, что как бы ни уговаривал ее сегодня шейх попробовать блинчиков — а также сыра, лепешек, пирожков и печенья — она будет держаться стойко: йогурт и кофе, больше ничего. Ну, разве, может, еще немножко фруктов...
Вроде бы хорошему настроению в сложившейся ситуации взяться было неоткуда — но тем не менее, крутясь на тренажере, она даже подпевала певице в телевизоре, стараясь двигаться в одном ритме с ее подтанцовками.
Теперь, когда Томми сообщил своему начальству — или еще кому-то, ему лучше знать — что яхта захвачена террористами, спасение должно быть уже близко. В том, что он сумел сообщить, она не сомневалась: если уж Томми брался за что-нибудь, то всегда доводил дело до конца.
Но он появится теперь только ночью, не раньше. А ей пока неплохо было бы пообщаться с шейхом и вообще по сторонам оглядеться — возможно, удастся узнать еще что-нибудь, что будет ему полезно!
Пробило девять — а в дверь никто не постучал. Полдесятого...
Клодин, полностью готовая к выходу, в золотисто-зеленом брючном костюме с полосатым галстучком «в тон», валялась на кровати и недоумевала: про нее что — забыли?
Когда наконец раздался стук в дверь, она восприняла это как трубу ангела, возвещающую об освобождении из узилища. Но увы — все та же напуганная, а сегодня еще и с покрасневшими глазами девушка в белой косынке молча сунула ей поднос с завтраком.
На сей раз порция была куда скуднее: три сосиски, пара крутых яиц и несколько ломтиков сыра. Кроме того, черствоватая булочка и, как и в прошлый раз, наваленные кучкой одноразовые упаковки с джемом, сливками, медом и маслом. Даже сока не дали!
Как назло, есть хотелось зверски. Но Клодин помнила свой зарок, кроме того, нужно было что-то приберечь для Томми. Поэтому, облизнувшись на сосиски, она решительным жестом отставила поднос в сторону и заварила кофе. Правда, маленькую уступку голоду все же сделала: запивая кофе, вымазала пальцем и съела две коробочки клубничного джема.
Спать не хотелось, книга про кошек была прочитана, телевизор осточертел. Лежать на кровати надоело. Оставалось
Кто такой человек в маске? Точнее, почему два террориста по очереди косят маску? Откуда один из них — вчерашний, в черных ботинках — так хорошо знает пассажиров?
В голову лезли не слишком правдоподобные идеи: например, что, когда главарь (то есть тип в коричневых ботинках) внезапно заболел, маску надел его заместитель, который обладает феноменальной зрительной памятью: один раз взглянул на фотографию в газете — и запомнил человека на всю жизнь. Или наоборот, феноменальной памятью обладает главарь, а в первый день перед пассажирами выступал (и Халида убил) как раз его заместитель. А главарь был тем временем занят чем-нибудь в рубке. Или вообще позже прибыл — скажем, на вертолете (почему бы и нет? То, что она не слышала звука мотора, еще ничего не значит!).
Зияд пришел в начале двенадцатого. Клодин сама не ожидала, что так обрадуется, когда, открыв, увидела знакомую смуглую физиономию. Даже улыбнулась — он тоже невольно улыбнулся ей в ответ, но тут же сдвинул брови и напустил на лицо мрачную суровость.
— Мистер Абу-л-хаир... — начал он.
— Да, иду, — кивнула Клодин, выскальзывая за дверь.
Впервые она обратила внимание, как изменилась за это время яхта. Вроде всего три дня прошло — но отовсюду веяло какой-то неухоженностью, будто от долго остававшегося нежилым помещения. На ковровых дорожках видны были следы ног, кое-где валялись какие-то бумажки и окурки. Даже пахло не по-жилому: кисловатым сигаретным дымом к словно бы горелым чесноком.
Выйдя в холл, она привычно направилась к лифту, но Зияд остановил ее.
— На лестницу!
— Почему? — осмелилась спросить Клодин.
— Лифт... поломался.
— А-аа... — Понятно, похоже, первый взрыв, тот, что прозвучал так близко, был связан с лифтом. И вот чем это пахнет — не чесноком, горелой изоляцией!
Невнятные возгласы и шум борьбы она услышала, едва выйдя на лестницу, и чем выше поднималась, тем отчетливее они становились, пока уши не резанул хриплый крик: «Я ведь уже перевел деньги — чего вы еще от меня хотите?!» — и сразу — звук удара.
Клодин побежала по ступенькам вверх и выскочила в холл этажом выше как раз чтобы увидеть, как трое террористов обступили пытающегося встать с колен мужчину и один из них уже занес над его головой приклад.
— Да вы что?! — крикнула она, прежде чем узнала в этом мужчине Каррена-старшего.
— Идем! — схватил ее за локоть Зияд, но Клодин вывернулась из его руки и бросилась вперед с истошным воплем:
— Вы что делаете?!
То ли от неожиданности, то ли еще от чего — но террористы даже отшатнулись, когда она подлетела к ним.
— Как вы смеете его трогать?! — Подбежавший сзади Зияд снова поймал ее за локоть, Клодин не глядя отмахнулась и ушибла обо что-то твердое руку. — Он вам что... — На миг запнулась — в голову почему-то лезли слова «уличная девка», которые здесь явно были не к месту.
Тот самый тип, который замахивался на Каррена, опомнился быстрее других и с автоматом наперевес шагнул к ней. Зияд втиснулся между ними, оттеснил ее плечом и что-то затараторил. Клодин не сомневалась, что хотя он и пытался ее остановить, но сейчас в обиду не даст.