Девушка с пистолетом "ТТ"
Шрифт:
– Сейчас, сейчас, - шептал Рачек, нащупывая, ставшими вдруг негнущимися, пальцами, рукоятку ножа, укреплённого на щиколотке. – Сейчас, девочка моя. Теперь всё будет хорошо. Больше тебя никто не тронет.
Он, наконец, зажал рукоять ножа в ладони и неуклюже, словно пользовался им впервые, стал резать верёвку на руках Алины.
– Вот так, вот так вот, - приговаривал он, а в голове хороводом кружилась мысль, в которую он вцепился, спасая себя от волны безумия и слепой ярости: «Шесть! Их было шестеро. Шестеро, а не пятеро. Кто сказал,
Отбросив в сторону остатки верёвки, Рачек бережно накрыл девочку валявшимся рядом блестящим шёлковым покрывалом.
– Одежда твоя где? – спросил он, наклонившись к самому лицу Алины.
Та не произнесла ни звука, всё так же лёжа на кровати и безучастно глядя перед собой.
Рачек беспомощно оглянулся, шаря глазами по комнате. То, что он искал, лежало на кресле в дальнем углу. Юбка и лёгкая воздушная блузка Алины притаились на нём двумя беспомощными комочками. Рачек аккуратно взял одежду девочки, которая почти исчезла в его громадных лапах, а затем, легко ступая по ковру, принёс и положил на кровать рядом с ней.
– Возьми, - сказал он. – Оденься… Я отвернусь, а ты это…
Он запнулся и махнул рукой.
И тогда Алина заплакала. По-детски, со всхлипами, уткнувшись лицом в принесённую Рачеком одежду и мелко-мелко дрожа. Так горько и безответно умеют плакать лишь маленькие дети, да ещё люди, чей мир рухнул в одночасье, погребя под своими обломками всё хорошее и светлое, что было в их жизни.
Рачек, ссутулившись, вышел из комнаты, закрыл дверь и пошёл туда, где под прицелом Соломина лежали двое, оставшихся в живых, бандитов. Схватив правой рукой за шиворот одного из них, в ком он интуитивно чувствовал предводителя, Рачек поднял его на ноги и отшвырнул к стене.
– Зачем? – тяжело дыша, спросил он. – Зачем вы это сделали?
Пряди длинных волос Райдера прилипли к его лицу, как щупальца присосавшейся сзади некоей твари. Он облизал пересохшие губы.
– А что? – с нервным вызовом выкрикнул Райдер. – Она же никому не нужна. Обесцвеченный сам отдал её и сказал: «Можно. Делайте всё, что хотите». Вы же от неё отказались.
– Скотина! – взревел Рачек, сгрёб Райдера за грудки и треснул головой о стену.
Довольно крупный, хорошо сложенный Райдер казался сейчас пигмеем по сравнению с Рачеком.
– Уроды! – кричал Рачек и с каждым выкриком ударял головой Райдера о стену. – Так нельзя делать! Никогда! Ни за что! Неужели вы этого не понимаете, суки? Нельзя! Трогать! Детей!
– Вадим, - мягко сказал Артём Соломин за его спиной. – Оставь его. Он уже ничего не чувствует.
Рачек, надсадно дыша, разжал руки и Райдер тяжело грохнулся на пол. По стене, в том месте, о которое колотилась его голова, расползалось красное пятно.
Соломин отодвинул край портьеры и выглянул в окно.
– Кавалерия прибыла, - сообщил он, наблюдая за мелькающими в саду тенями, и крикнул в сторону входной двери. – Здесь чисто! Заходите спокойно.
Первым нарисовался высокий Старостенко в обычном деловом костюме, который он так и не успел сменить после беседы в милиции, сжимая в руках короткоствольный «Клин». Следом за ним в комнате появились и остальные сотрудники отдела безопасности.
– Ты в оцеплении хоть кого-то оставил? – спросил у Гены Соломин, когда людей набилось столько, что с трудом можно было развернуться. – А то, не к ночи говоря, ещё кто-нибудь пожалует.
– А как же, - ответил Старостенко, наблюдая за тем, как упаковывают бандитов. – На всех подходах.
Рачек отвернулся от суетящихся здесь людей и направился в ту комнату, где была Алина. Остановившись у порога, он постучал в косяк двери.
– Как она? – шёпотом спросил подошедший сзади Соломин.
– Плохо, - исчерпывающе ответил Рачек и тяжело вздохнул.
Артём помолчал, не решаясь задать следующий вопрос.
– Ты ей про отца сказал? – наконец спросил он.
– Нет, - ответил Рачек и подумал, что не приведи Бог когда-нибудь девочке узнать, что, оказавшись в таком положении, отец спасал не её, а деньги. Нет ничего страшнее в жизни, чем предательство единственного родного тебе человека.
– И никто не скажет, - с угрозой в голосе добавил он.
– Я тоже так думаю, - облегчённо выдохнул Соломин и, спохватившись, добавил:
– Я сам ничего не знал. Честное слово. Он так никому и не сказал, что они от него требовали. Я даже не ожидал такого от Владимира Фёдоровича, - он перешёл на шёпот. – Он ведь так любил Алинку. Как же он мог?
– Смог, - сказал Рачек. – Он, ведь, многое может, ваш Хозяин.
– Да, - потерянно подтвердил Соломин, - но дочь…
Вместо ответа Рачек ещё раз постучал в дверь.
– Войдите, - послышался слабый голос Алины.
Они вошли в комнату. Алина, уже одетая, сидела на кровати, спрятав лицо в ладонях, и покачивалась из стороны в сторону. Рачек присел возле неё и погладил девочку по руке. Послышался полувсхлип-полувздох.
– Ну, не надо, Алина Владимировна, - ободряюще сказал ей Артём Соломин. – Всё будет в порядке. Мы уже здесь. Сейчас отвезём вас в больницу…
Алина помотала головой, растирая по лицу слёзы.
– Хорошо, тогда поедем домой, а врача вызовем прямо туда.
– Я хочу к папе, - еле слышно произнесла она.
– И Владимир Фёдорович через несколько часов будет дома. Вы поспите, а когда проснётесь, он уже будет рядом с вами.
– К папе… - неразличимо произнесли губы девочки.
Рачек поднял глаза на Соломина.
– Во сколько прибывает самолёт? – спросил он.
Соломин бросил взгляд на запястье.
– Через два часа.
– Успеем, - сказал Рачек.
– Ты что, хочешь везти девочку в аэропорт? Сейчас?
Рачек промолчал. Алина перестала всхлипывать и посмотрела на него. В её глазах робкой искоркой затлел живой огонёк.