Девушка в сети
Шрифт:
– Что восстановиться можно, – ответил он. – Позвоночник не порван, а только получил «компрессионное воздействие», скоро мне нужно будет начать восстановительную гимнастику. Ко мне уже приходила медсестра, мы попробовали с ней, но она сказала, что рано.
– Попробовали? – переспросила Аня улыбнувшись.
– Не то, что мы с тобой, – разъяснил Ричи. – Это опытная, уже не очень молодая медсестра. Очень почтенная, но не сказать, что симпатичная. Хотя и милая, когда улыбается. Сильная, похожая на мужчину. С широким лицом и короткими ногами.
Аня прыснула со смеху. Она внимательно
Что касается Ричи, то он был поражен порывом Ани. Его жена никогда такого не делала, а он никогда не просил. Однажды, очень давно, еще в старших классах школы у него такое случилось с одноклассницей, по ее прихоти, когда они остались одни в классе. И потом, лет пять спустя, после корпоратива подвыпившая сотрудница проделала это с ним. Нельзя сказать, что потом их отношения сблизились, на другой день, та девушка делала вид, что ничего не помнит. А может и на самом деле не помнила. Ему же напоминать ей это было как-то неловко.
После того, что случилось он проникся к своей новой знакомой необъятной нежностью. Ему хотелось касаться ее, ласкать и ласкать. Делать это было не очень удобно, так как ноги его практически бездействовали, да к тому же иногда, если неловко повернешься, словно бы кто-то колол гвоздем в позвоночник. Поэтому он осторожно привлек к себе девушку и принялся осторожно поглаживать по круглым ягодицам.
У него со дня аварии не было женщины. Сначала было нельзя и не хотелось, потом, немного придя в себя, когда раны и травмы стали заживать, он принялся за выпивку. И вот в последние дни, когда он сначала общался с Аней, потом ждал ее и встречал, про спиртное как-то забыл. И организм наконец бурно отреагировал.
Лаская девушку, он с удовольствием заметил, что снова стал понемногу возбуждаться. Аня чутко отреагировала на это и стала очень аккуратно, с улыбкой, и, нашептывая какие-то непонятные, и, по-видимому, нежные слова по-русски, пристраиваться на него сверху, при этом она чутко следила, чтобы ему было комфортно. Сначала она изобразила, что повалила его на спину и держит его руки прижатыми, но вскоре эта поза ей наскучила и она перенесла его ладони себе на грудь и поняла, что это то, что нужно. Она стала, прижимая его руки к своей груди и закрыв глаза, двигаться интенсивнее, пока не почувствовала, как его семя снова извергается в нее, и тогда в изнеможении она опустилась на его грудь, все еще прижимая его руки к своей груди, словно баюкая ребенка.
После этого Аня долго не хотела сползать с него, пока наконец сначала не задремала, а потом повторно крепко заснула. Ричи между тем
Ричи захотелось что-то сделать, им овладел какой-то лихорадочный зуд, в результате он написал пару писем по интернету. Его просто подмывало кому-то рассказать о том, что с ним случилось, но при этом его чувства метались между желанием поделиться, со стремлением наоборот все скрыть и никому ничего не говорить, как можно дольше, а лучше вообще никогда, потому что если посторонние узнают, то все исчезнет.
Он вертел свой телефон в руках и пальцы нашли телефон жены, но до нажатия на вызов дело не дошло. В конце концов он позвонил матери:
– Здравствуй, мой дорогой, – отозвалась она. – С тобой все в порядке, как ты себя чувствуешь?
– Чувствую себя прекрасно, – поторопился успокоить он, – я выходил… выезжал на прогулку, спускался в метро.
– В метро-то зачем! – возмутилась мать. – А если тебя кто-нибудь толкнет?
– Ничего не случится, разве что… – схохмил Ричи, – вытолкнут на рельсы, но я выезжал совсем не для этого, наоборот, настроение хорошее, дай думаю прошвырнусь.
– «На рельсы», что ты такое говоришь! – предполагаемо возмутилась мать.
– Мама, я захотел поехать на Золотую гору, – сказал он.
– На золотую гору? – не поняла она. – На какую еще золотую гору?
– В детстве ты мне читала сказку о том, как один бедняк решил пойти на Золотую гору,– пояснил Ричи, – после того как к нему под видом бедного монаха пришел хозяин этой горы.
Неужели не помнишь: «Давным-давно, далеко-далеко от Токио, среди зеленых полей, у небольшой речки с чистой, прозрачной водой, бежавшей по камешкам, жил Кензо Синобу. Он был страшно беден, жил впроголодь, но никогда не жаловался на свою судьбу».
Мать помолчала, задумавшись, потом неуверенно продолжила:
– Там было что-то такое: «Однажды зимой три дня подряд шел снег… В сумерках на третий день кто-то постучал снаружи в дверь его дома». Кензо вышел на улицу… Увидел всю засыпанную снегом фигуру незнакомого монаха. Да, что-то вспоминаю, я ведь несколько раз читала тебе эту сказку и вот даже сама запомнила. Но сейчас-то ты взрослый и… ты живешь если не на самой Золотой горе, то по крайней мере нельзя сказать, что «далеко-далеко от Токио».
– Может быть я вовсе не Кензо, а странствующий монах, – предположил Ричи. – И путь мой длинен. Я сбился со своей дороги и долго блуждал, пока не заметил мерцавший впереди огонек…
– И кто этот добрый человек, что пожалел путешественника, но стесняется пригласить его в свой бедный и грязный домишко? – спросила мать. – Уж не Джанко ли пришла?
– Увы, Джанко занята работой, – пояснил Ричи, – и устройством своей личной жизни.
– Это все наветы, не верь, – возразила Тэкера, но как-то не очень уверенно. – Ну если не Джанко, тогда кто соблазнился на твою старую убогую циновку?