Девяностые годы
Шрифт:
Когда лошадь, спотыкаясь, перевалила гору и начала спускаться, Салли соскочила наземь и повела ее под уздцы. Немудрено было и заблудиться в такой темноте. Она громко позвала Морриса, и он издали ответил ей. Увидев пламя костров в Лощине, она очень обрадовалась. А вот и Моррис идет встречать ее с фонарем.
— Ах, милый, как хорошо опять быть дома!
Глава XXXIII
Пока Салли ездила в Кэноуну слухи о походе на Лейк-Дарлот уже дошли до Лощины Кона. Всего пять-шесть человек еще искали россыпи на своих участках, да и те за последние
Весть о походе привез агент одного английского синдиката. Он ездил осматривать участок Тома Дойля и Биссенджера на северо-востоке и решил также взглянуть и на Лощину Кона. Месторождение заинтересовало его, и он уплатил Мак-Гину и его товарищам сто фунтов за их участок; Моррису с Коном он предложил сто фунтов за россыпь и триста фунтов за участок под разработку руды.
Кон ухватился за это предложение. Он хотел отправиться в Дарлот, и хотя Моррис полагал, что следовало бы дождаться более высокой цены, он в конце концов согласился с тем, что и это хорошо: ведь залежь оказалась очень бедной. Россыпное золото в Лощине было, по всей видимости, почти исчерпано. А главное — Моррис не меньше Кона жаждал попасть на Лейк-Дарлот.
На другое утро Кон поднялся чуть свет и привел своих лошадей. Салли помогла Моррису снять палатки, уложить грохот в повозку и погрузить на нее инструменты и лагерное снаряжение. Она тоже рада была расстаться с этим голым, унылым местом, с угрюмым кряжем, мертвым озером и необозримой выжженной солнцем равниной. Ей, так же как и мужчинам, хотелось поскорее собраться и выступить. Через час они с Моррисом уже шагали вслед за Коном по спекшейся глине.
Кон ехал впереди на верховой лошади, а за ним плелась вьючная. Салли и Моррис шли рядом со своей повозкой. На повозку им пришлось погрузить опреснитель, который они разобрали, остановившись у озера. Они очень беспокоились, вытянет ли кобыла такой груз: ведь она только накануне прошла весь путь туда и обратно.
— Ничего, вытянет, — заявил Моррис, который был настроен оптимистически. — Она умница, наша старушка, так же как и ты, моя дорогая.
Салли рассмеялась:
— Разве я похожа на старую клячу?
— Не совсем. У тебя нет одышки и не дрожат коленки, — согласился Моррис. — Но ты так же честно готова тащить тяжелый груз.
— Моррис! — воскликнула Салли, обрадованная похвалой мужа.
— Лощина Кона — самый трудный лагерь, какой мне приходилось видеть, — сказал Моррис. — И никогда я не встречал такого враждебного отношения к себе со стороны старателей, как здесь. Кончено, мы с Коном сами виноваты: обошли правило. Но в общем мы не в убытке. Вот увидишь, скоро акции Лощины Кона будут выпущены на рынок по фантастической цене и какой-нибудь английский биржевик наживет на этом тысячи.
— А другие разорятся?
— Это неизвестно. Может быть, здесь окажется больше золота, чем мы думаем, если заложить шахту и разработать руду. И тогда мы будем ругать себя за то, что продали участок.
— Я рада, что мы выбрались оттуда.
Солнечные лучи обжигали их. Пот струился по лицу Салли. Пыль, вздымавшаяся из-под колес повозки и из-под ног Салли, оседала на ее коже и одежде.
— Там, куда мы идем, будет хуже, чем в Лощине Кона, — хмуро заметил Моррис. — В сущности, тебе нельзя туда ехать.
— Но, Моррис… — Салли не могла скрыть своего огорчения.
— Ты могла бы поехать на время к Олфу и Лоре, или к Мари Робийяр, или пожить у Фогарти, но только не в качестве служанки. Я больше не допущу этих глупостей.
— Нет, — решительно заявила Салли. — Я могу прожить у Лоры или Мари самое большее неделю, а ты будешь в отлучке несколько месяцев. Почему мне нельзя ехать с тобой на север, Моррис? Кон говорит, что я управляюсь в лагере не хуже мужчины.
— Знаю, — нехотя согласился Моррис. — Ты отлично все выдержишь.
— Сэнди Галлахер повсюду возит с собой жену, — настаивала Салли. — Она была и в Курналпи, и в Финише.
— Я не Галлахер, и ты не такая дюжая дылда, как «Сара-Господи Помилуй».
Несколько минут они шагали молча. Потом Моррис, покосившись на опечаленное лицо и поникшие плечи Салли, сказал негромко:
— Хватит и того, что я притащил тебя сюда, Салли. Я просто не могу больше видеть, как ты плетешься вот так, измученная, грязная, и все стараешься быть веселой и бодрой.
Он посмотрел на нее взглядом, полным глубокой любви и нежности, так редко пробуждавшихся в нем. И глаза Салли расширились, когда она ответила на этот взгляд.
— Я не хочу разлучаться с тобой, Моррис, — воскликнула она, — мне всюду хорошо, лишь бы быть вместе. Даже здесь, в жаре и пыли.
Моррис крепко обнял ее и поцеловал. Это была счастливая минута. Если бы Кон оглянулся и увидел, как они стоят обнявшись под палящими лучами полуденного солнца, он решил бы, что они просто сошли с ума. Ни разу, подумала Салли, старик не видел, чтобы они нежничали друг с другом. Она была счастлива сознанием, что Моррис все еще способен забыть, где они находятся, сжать ее в объятиях и целовать со всем пылом влюбленного. Такого порыва у него не бывало вот уже несколько месяцев.
И когда они снова зашагали по пыльной дороге, им даже казалось, что мили летят быстрее. Они шли, держась за руки, точно дети, очень довольные друг другом, и на сердце у них было легко и радостно. Длинное платье Салли мело пыль, а по лицу Морриса струился пот, бороздя спекшуюся грязь. Но они, забыв про палящий зной и пыль, шутили и дурачились, словно вернулась счастливая пора их юной любви.
В полдень Кон сделал остановку. Он вскипятил воду. Салли и Моррис напились чаю и закусили. Затем они тронулись дальше. Кон уже забыл об обиде, которая чуть не довела его до безумия в Лощине. Он был очень оживлен и предвкушал выпивку у Джиотти. Предложил Салли уступить ей свою лошадь, но Салли сказала, что если она устанет, то сядет в повозку.
— Мы с Моррисом должны потренироваться перед походом в Дарлот, — весело похвасталась она.
— Для такого путешествия нам понадобятся верблюды, — отозвался Кон, — и хорошие.
Салли все же не села в повозку, хотя еще задолго до Кэноуны она так устала, что едва волочила ноги. Но она утешала себя тем, что и Моррису и кобыле не лучше, чем ей.
— Пройти десять миль при ста градусах в тени и подгонять при этом старую клячу с тяжелым грузом, — это не то, что выйти прогуляться в ясный день, верно, милый? — сказала она Моррису.