Девять кругов рая. Книга Третья
Шрифт:
В общем, надо было к каждому сюжету в программе придумать некую забавную преамбулу. Допустим, был доктор, который лечил "быстрой водой", так он называл обычный кипяток. В этом было что –то от шарлатанства. Но осуждать мы это не имели права, потому что это был наш эфир? Мы же не могли априори предоставлять наше эфирное время всяким там идиотам. Поэтому анонс мы делали нейтральный и крайне благожелательный, типа: "Только в нашем утреннем выпуске – экстремальное средство для немедленного пищеварения – быстрая вода!" И знаете, что? Приток зрителей был обеспечен. Я вообще заметил, у нас люди любят недорогие и эффектные методы лечения.
Курировала наш отдел, как я уже сказал, некая Ольга Подкопаева, заместитель главного редактора по утреннему и дневному эфиру, в прошлом кинодиректор. Актёра Николай Колбасова на работу пригласила именно она.
Николай Колбасов показал себя очень способным, он сразу понял, что нужно делать. Сейчас этот актёр много снимается, а в то время у него был период затяжного кризиса. Его не так часто приглашали сниматься, и у него было, похоже, совсем мало предложений о работе.
Теперь, если Коля в очередной раз запивал, я говорил Оле: "Колбасова нет". Тогда она начинала звонить ему или его жене.
Коля мог отсутствовать неделю, затем приходил, с виноватым лицом садился за монитор и писал великолепные анонсы. Так продолжалось два дня или три, от силы пять…Затем он снова пропадал.
Ольга говорила про очередной его запой: "вот шалопай!". У неё было потрясающее терпении у этой Оли, не то, что у меня. Я, например, услышав о том, что меня опять лишили выходных и надо работать, уходил в туалет, бил там пырой по стенам и кулаком по кафелю. А Оля обладала уникальной способностью воспринимать все неприятности с каким -то житейским оптимизмом. То есть, выглядело это так, человеку говорят: у вас пожар! А она говорила на это: я когда -нибудь с ума сойду от этих глупостей! И всё.
Рита, не смотря на её дисциплинированность и желание работать, редко могла написать что -то толковое. Например, в одной из передач рассказывалось про лошадей. Как с животным подружиться, как его впервые оседлать, как держать в узде и т.д. Анонс она придумала такой: "смотрите завтра в программе – как нужно оседлать лошадь и что нужно, чтобы на ней поехать". И так далее, без затей. Хорошо, что Рита совершенно без обид реагировала на критику. Помня, как меня учила некогда графиня Опухтина, я ей говорил: "Плохо! Здесь у тебя два раза "чтобы" и "что" рядом. Так нельзя. Это неблагозвучно! Где вообще твой креатив? И потом, надо всё –таким писать с юмором". Она кивала, затем садилась и переписывала. Затем приносила другой вариант, который звучал он примерно так: "Завтра в программе: лошадью не ходят на ней катаются». И дальше: «какие слова нужно говорить коню, чтобы он поехал …"и т.д. Интересно, что спустя много лет, я, встретив её случайно на остановке, узнал, что она пишет…книги! Да, не удивляйтесь. И не просто книги, а детективы, которыми все зачитываются. Не буду говорить её фамилию, она у всех на слуху. Кто бы мог подумать?
Надо сказать, что пока я занимался анонсами, которые, если честно, считал чушью, вокруг кипела жизнь. Мои коллеги репортёры снимали материалы, комментаторы делали комментарии, обозреватели обзоры. Забегая в корреспондентскую я с зависал там, чтобы посмотреть, как журналисты поздравляют друг друга с удачным репортажем или просто смеются над чем -то. Выходя, я думал: "вот ведь живут же люди! И только я с двумя подчинёнными занимался бог знает чем"! Мне тоже очень хотелось отличиться. Но как –я не знал.
Иногда к нам в комнату заходил заместитель главного редактор лично Велимир Михайлович Закулисов. Нашу работу он никогда не хвалил и не замечал. Он просто садился и просматривал все программы утреннего эфира. Я знал, что он выпускник МГИМО и не просто, а отличник. То есть, от всей этой чуши про лечебный кипяток у него должны были вставать волосы дыбом. Но не тут было! Он благодушно принимал всё, что ему показывали, неизменно говоря: "неплохо, хорошо или даже: отлично"! То есть, словно бы показывал – вот, как нужно воспринимать творчество других людей!
И я подумал, раз тут всё так воспринимается, надо тоже попробовать себя выразить и стал нести в эфир откровенный бред. Почему им можно, а мне нет? Например, к программе, рассказывающей о невероятных свойствах маргарина "Рама", я дал такой анонс: "харе, харе Кришна, харе харе Рама!". Это прошло в эфир. Я ждал похвалы от Закулисова, но её не было.
– Плохо работаете, Кононов!
И идёт дальше. А ты стоишь и чешешь репу: "Как это? И что теперь делать"?
Видя такую терпимость, я начал самовыражаться в таком стиле каждый день, ожидая реакции начальства. К программе, рассказывающей от новых тенденциях в мире эксклюзивной женской обуви, я написал анонс: "завтра в передаче – цена на пропуск в мужскую постель". К программе о работе некого депутата Государственной Думы я написал такой анонс: "видом внушительный, да в работе нерешительный". Через неделю в дверь нашей комнаты вошёл молодой лет тридцати человек, который назвавшись Пармезонским, сказал, что отныне отдел межпрограммного вещания будет возглавлять он, а меня просят удалиться. "Куда удалиться?", не понял я. " А куда хочешь!", был ответ. Я пошёл к Хорошилову. Он меня спокойно выслушал и сказал: "Старик, зачем тебе эта братская могила (он всё застойное называл братской могилой)? Иди, работай спецкорром – простор для творчества!". Так, наконец, я получил возможность работать корреспондентом. Но и я предположить не мог, что писать для новостей это совсем другая профессия. То, чему меня научили раньше, надо было забыть.
Редактором на вечерних новостях была некая Карина Осенева. Первый же мой репортажный текст, который я принёс, она зарезала:
– У нас так не пишут!
– Сказала она.
– А как пишут?
– Удивился я.
– Лаконично, ясно. Ирония приветствуется.
Такой был её ответ.
– А у меня что, тут нет иронии? – Спросил я.
– Конечно, есть. У тебя весь текст какой-то кондовый!
– Так она выразилась.
Так она примерно выразилась.
Надо же, а я думал, что умею писать. Но то, как я писал для программы "Отряд" и то, как нужно писать на самом деле – были совершенно разные уровни мастерства. Примерно как первый курс и аспирантура. Опять началась пора ученичества.
Клянусь, я старался писать ярко, понятно, талантливо и чуточку с иронией! Но Осенева, беря текст и пробегая его глазами, говорила: "что это за фраза?", "а это как понять?". Здесь написано: "речь идёт о банальной неряшливости". "И что?", моргал я удивлённо. "А то, что в эфире многие услышат, что "речь идёт об анальной неряшливости", понимаете? И я шёл переписывать.
Иногда я переписывал восемь и десять раз –клянусь! Иногда мне хотелось рыдать! Потому что писать, выделяя только факты, игнорируя сразу ненужное, подчёркивая и обыгрывая нужное, да ещё параллельно подшучивая над этим, оказалось крайне непросто! Некоторые абзацы я стирал целиком, а потом писал их заново, выстраивая слова по -новому. Иногда я засиживался допоздна, уставившись на злосчастный текст и не понимая уже, что в нём хорошо, а что плохо. У себя в комнате в это время мой текст ждала редактор, а он у меня всё не шёл.
Чтоб взбодриться я бросал писать и начинал отжиматься, приседать, веселя корреспондентку с восточной Украины Иру Карацюпу, спецкорра Носорогова и дежурных корреспондентов, ходил туда -сюда со стаканчиком воды из кулера, застывая иногда перед телевизором с ужасом глядя на "голову профессора Пармезонского", которая бормотала что -то нечленораздельное. Но мне на него уже было плевать.
Иногда казалось, что мне никогда не осилить этой планки – освоить манеру, в которой пишутся новостийные тексты. Однако постепенно у меня стало получаться. Это было чудом, иначе не назовёшь! Мне покорился Эверест, на который не всякий пишущий заберётся. Месяца через три я уже был в "катушке", как называли отряд журналистов, который выезжал в этот день на съёмки. Ещё через пол -года мне стали поручать материалы среднего уровня сложности.