Девять миллиардов имен Бога (сборник рассказов 1937-1953)
Шрифт:
Пейтон взял курс на запад и почти сразу очутился над океаном. Ему оставалось только ждать: корабль выполнял задачу автоматически. Он откинулся в кресле, с горечью вспоминая события дня, и ему стало жалко себя.
Он был задет сильнее, чем ожидал. То, что семья не разделяла его увлечение техникой, давно перестало волновать Пейтона. Но это растущее противостояние, достигшее пика, было чем–то новым. Он абсолютно не понимал, в чем дело.
Через десять минут показался одинокий белый пилон, встающий из глубин океана подобно мечу Экскалибуру.
Пейтон приземлился на бетонированной площадке перед ангаром и направился к ближайшему входу. Грохот волн, разбивающихся о скалы в сотне ярдов, никогда не оставлял его равнодушным.
Он остановился, вдыхая морской воздух и наблюдая за чайками и другими перелетными птицами, давно облюбовавшими этот кусочек суши для отдыха.
Бюро генетики занимало сотню этажей в центральной части башни. За десять минут Пейтон добрался до научного городка. Еще столько же ему понадобилось, чтобы в кубомилях лабораторий и офисов разыскать нужного человека.
Алан Хенсон II был одним из ближайших друзей Пейтона, хотя он ушел из университета Антарктики два года назад и занимался больше биогенетикой, чем инженерией. Когда у Пейтона случались неприятности – а это бывало довольно часто, – спокойный, уравновещенный друг действовал на него успокаивающе. Появление Пейтона в Сайентии было тем более естественным, что всего сутки назад Хенсон прислал ему срочный вызов.
Биолог был рад встрече с Пейтоном, но в его приветствии чувствовалась скрытая напряженность.
– Рад, что ты приехал. У меня есть интересные новости. Но почему ты такой мрачный? Что–нибудь случилось?
Пейтон рассказал ему о встрече с отцом, не без прикрас.
– Значит, они уже начали, – после некоторой паузы заметил Хенсон. – Этого следовало ожидать.
– Ты о чем? – удивленно спросил Пейтон.
Биолог выдвинул ящик стола и достал оттуда запечатанный конверт. В нем находились две пластмассовые таблицы с сотней параллельных прорезей различной длины. Одну из таблиц он протянул другу.
– Ты знаешь, что это?
– Похоже на анализ характера.
– Правильно. Твоего, между прочим.
– Но это не очень–то законно, правда?
– Не бери в голову. Ключ отпечатан на обратной стороне. Там все – от степени понимания искусства до чувства юмора. В последней строке – уровень интеллектуальности. Только не задирай нос!
Пейтон внимательно изучил карточку и слегка покраснел:
– Не понимаю, как ты об этом узнал.
– Не переживай, – усмехнулся Хенсон. – Теперь взгляни на этот анализ. – Он дал приятелю другую карточку:
– Зачем, они же одинаковые!
– Не совсем, но очень похожи.
– И чья же эта?
Хенсон откинулся в кресле и, взвешивая каждое слово, медленно произнес:
– Этот анализ, Дик, принадлежит твоему предку двадцать второго поколения по мужской нисходящей линии – великому Рольфу Тордарсену.
Пейтон вскочил, как ошпаренный.
– Что?
– Не шуми и сядь. Если кто–нибудь войдет – мы вспоминаем старые добрые времена в колледже.
– Но… Тордарсен!
– Положим, если тщательно покопаться, у каждого найдутся знаменитые предки. Но зато теперь ты знаешь, почему твой дед боится за тебя.
– Боюсь, он опоздал. Я почти закончил курс обучения.
– Можешь поблагодарить за это нас. Обычно мы анализируем десять поколений, в редких случаях – до двадцати. Это огромная работа. В библиотеке наследственности хранятся миллионы карточек, на каждого, кто жил с двадцать третьего века. Это совпадение было обнаружено совершенно случайно около месяца назад.
– Как раз тогда и начались неприятности. Но я все равно не понимаю, что к чему.
– Дик, что тебе известно о твоем знаменитом предке?
– Не больше, чем кому–либо другому. И, разумеется, я не знаю, как и почему он исчез, если ты об этом. Разве он не покинул Землю?
– Нет. Он покинул мир, если хочешь, но никогда не покидал Землю. Лишь несколько человек знают, Дик, что Рольф Тордарсен – человек, построивший Комарру.
Комарра! Пейтон выдохнул эти слово, осязая привкус его загадочности. Значит, она существует. Некоторые отрицали даже это.
– Не думаю, что тебе много известно о Декадентах, – продолжал Хенсон. – Книги по истории тщательно редактируются. А в целом история связана со Вторым Веком Электроники…
В двадцати тысячах миль над поверхностью Земли по своей вечной орбите вращался искусственный спутник, ставший обиталищем Мирового совета. Потолок зала совета был изготовлен из цельного куска кристаллита, и членам совета на заседаниях казалось, что между ними и огромным шаром, плывущим внизу, ничего нет.
Это была символика с глубоким смыслом. Узкоместническая точка зрения тут не имела права на существование. Здесь, как нигде, умы людей достигали высочайших вершин.
Ричард Пейтон–старший посвятил жизнь руководству судьбой Земли. Пять лет человеческая раса жила в мире и не испытывала недостатка в том, что могли предоставить искусство и наука. Люди, руководившие планетой, могли гордиться своей работой.
Однако старому политику было нелегко. То ли тень грядущих перемен маячила перед ними, то ли понимал он подсознательно, что близок конец пятисотлетнего застоя.
Он включил записывающий аппарат и начал диктовать.
Пейтон знал, что Первый Век Электроники начался в 1908 году, когда де Форест изобрел триод. В том легендарном столетии воплотили идею мирового государства, создали самолет, космический корабль, изобрели атомную энергию – то есть сделали все основные открытия, без которых была бы невозможна современная цивилизация.