Девять подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9
Шрифт:
– Тихо! – завопила вдруг Мергиона, хотя Порри с Амели и без того сидели тихо. – Слышите? – приговаривала Мерги, лихорадочно вытрясая из потайных кармашков мелкие орудия убийства. – Ну слышите же?! Слышите, да?!
– Ничего не слышим, – признался Гаттер, – ты кричишь все время.
Пейджер плотно сжала губы и, чтобы как-то это компенсировать, начала резво подскакивать. Амели и Гаттер прислушались.
– Кто-то плачет, – прошептала Пулен. – Под землей. Надо помочь!
– Не надо, – сказал
– Бе-е-е! Это манок, – пояснила она, набрала воздух и повторила сольную партию «Овечка на пригорке». – Бе-е-е! Мне его Рыжик подарил. Бе-е-е! Как только мордевольтова овца слышит манок, сразу бросает все и топочет к нему. Бе-е-е! Если бы не он, я бы до сих пор за этими бедолагами вокруг Первертса бегала. Бе-е-е!
С каждой трелью, издаваемой Пейджер, плач под землей усиливался. Точнее, приближался. Больше того, плач дробно топотал.
– А-а-а! – сообразил Порри. – Это твоя Белка!
Мерги закивала головой и принялась дуть в манок без передышки. Гаттер перевел взгляд на постового, потом внимательно прислушался и просветлел.
– Мергиона!
– Бе-е-е! Что?
– А твои овцы быстро бегают?
– Как пули. Бе-е-е!
Порри счастливо улыбнулся
– Амели, ты когда-нибудь видела, как вылетает пробка из бутылки с шампанским?
Товарищи по счастью
– Что?… – Сен сбился. Красивая заключительной речь встревания подзащитного не предполагала. – Ты протестуешь? Против чего?
– Против того, что я несчастный. Это они, лишенные страстей и желаний, надежд и устремлений, несчастны. Они даже не понимают, что это такое – нести в себе идею!
– Идею нести нельзя, – сказал философ с прожилками. – Нести можно только ахинею. А над идеей следует размышлять до тех пор, пока она не превратится в концепцию.
– Слышишь, Сен? Превратить идею в концепцию! Вот предел их мечтаний! То ли дело мы с тобой – счастливые создания, способные не думать, а действовать. Как же нам повезло!
«Значит, с точки зрения Куличика, нам с хочугами повезло? – подумал Сен. – Значит, мы с ним – товарищи по счастью? Ну-ну».
– Господа присяжные! Сядь. Куличик, сядь! Перед тем как вынести справедливое и беспристрастное решение, взгляните на моего подзащитного… еще раз. Да, он счастлив. Но его ли следует в этом винить? Быть может, в этом повинно общество? Да, чужое счастье раздражает окружающих. Но не пора ли спросить и с окружающих? Вдумайтесь – разве это счастливое создание заслуживает несправедливого наказания? Разум и логика говорят мне – нет! Но решать вам.
– Суд в растерянности, – сказал судья. – Адвокат поставил нас в сложное положение.
«Я старался», – с гордостью подумал Сен.
– Мы не можем наказать философа по имени Песочный Куличик за возвращение, поскольку ему не запрещали возвращаться. И хотя означенный Куличик продолжает смущать общественное мнение, но он это делал и раньше, а за одно и то же преступление два раза не наказывают.
«Все, он свободен», – понял Сен.
– Подсудимый свободен, – объявил судья. – И может идти, куда хочет.
– Не дождетесь, – пропел Первертский. – Не для того я вернулся. А вернулся я для того, чтобы дать моему народу страсть и волю к жизни!…
– Дело закрыто! – базальтовый философ треснул молотком по валуну так, что и молоток, и валун разлетелись в щебенку.
Сен бросил быстрый взгляд в сторону. Порри и Амели сидели на пригорке, Мергиона прыгала вокруг постового и, кажется, блеяла. Это могло означать как провал операции по проникновению в катакомбы, так и ее скорое успешное завершение. В любом случае следовало продолжать удерживать внимание философов на своей персоне.
– А зачем высокий суд разбил молоток? – спросил он. – Как вы теперь будете другие дела рассматривать?
– Какие дела? – удивился судья. – Это единственное дело за два тысячелетия. Других дел не предвидится.
– А вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное?
– С настоящим философом, – строго сказал судья, – не может произойти ничего непредвиденного. Настоящий философ рассматривает причины и выводит из них следствия. Когда учтены все факторы, будущее становится ясным, понятным и предсказуемым.
– Да как же можно учесть все факторы? – не сдавался Сен. – А вдруг… ну… например, с неба упадет метеорит!
– Камни по небу, – сказал философ с прожилками, – летают очень редко. Если принять во внимание вероятность такого явления…
Завершить мысль философу помешал резкий хлопок и крики:
– Летит! Летит! Берегись!
Племя задрало головы и узрело явление, вероятность которого даже не стоило принимать во внимание – разумный камень, летящий по воздуху и вопящий:
– Лечу! Лечу! Берегись!
Отмотка
– Теперь куда? – спрашивал возница.
– Туда, куда ты прошлый раз поворачивал! – орали пассажиры.
– Ну все, – неискренне вздыхал водитель, – проехали. Придется возвращаться.
И, странное дело, хотя Горландец поворачивал сумбурно и бессистемно, через каждые двадцать поворотов такси возвращалось к воротам Первертса. Даже добрые от природы Харлей и Лужж едва удерживались от грубости и магиеприкладства[51]. Лишь заклинания Люди-любите-друг-друга, тайком выпускаемые отцом Браунингом, пока спасали водителя от недобрых Асса и Клинча. Один Бальбо продолжал жить в поэтическом мире и уютно посапывал, уткнувшись в рясу пастора.