Девять с половиной

Рыбицкая Марина

Я зло прищурилась и скрипнула зубами. Завязав рукоятку клейма узлом, всучила Агилару и поинтересовалась:

– Куда идти?..

Глава 8

Если мужчина изъявил желание вас пощупать, обязательно поинтересуйтесь – чем именно, во избежание сюрпризов.

Амариллис

Сопровождаемая грозным Агиларом, не сводящим с меня глаз, и охающей госпожой Сирейлой, не сводящей глаз с Агилара,

я благополучно доставила себя в помещение для наказания. Эта средних размеров комната, уставленная всяческими приспособлениями, располагалась не очень далеко от бани.

– Это чтобы далеко не ходить? – полюбопытствовала я, разглядывая внушительную коллекцию кнутов и плеток.

– Ясир! – крикнул Агилар, игнорируя мой вопрос.

Из-за едва заметной двери показался высокий худощавый человек с мертвыми глазами. В его черных очах не отражалось ничего: ни мыслей, ни эмоций. Словно их завесили непроницаемыми шторами.

– Что прикажет господин? – согнулся в поклоне палач, видимо по традиции тоже одетый в красные штаны и кожаный фартук.

– Амирфалака. Десять ударов, – коротко распорядился Агилар, усаживаясь в мягкое кресло с высокой спинкой.

Ясир окинул меня взглядом и, протянув руку, сказал:

– Прошу, – указывая на низкую скамью, заканчивавшуюся высокой стенкой со встроенными колодками.

Я радужно улыбнулась и, не споря, улеглась на предложенное место. Ясир ловко, с привычной сноровкой засунул мои щиколотки в колодки, прихватывая вместе большие пальцы ног и поднимая стопы кверху, потом привязал руки, задирая над головой.

– Что прикажете использовать, господин? – склонился он перед Агиларом, рядом с которым застыла пунцовая от счастья Сирейла. – Семижильную плетку, пучок розог, трость? Кнут из кожи буйвола?

– Трость. – Агилар был удивительно немногословен.

– Как прикажет господин, – снова поклонился Ясир и отошел к противоположной стене, у которой стояла стойка с множеством всяких палок, кнутобойных устройств и разнообразных палаческих принадлежностей.

Выбрав одну из палок, палач взмахнул ею в воздухе, высекая свист, и на вытянутых руках с поклоном принес на одобрение хозяину.

Агилар осмотрел, сжал губы и кивнул.

Ясир подошел ко мне, ласково, практически нежно погладил ступни. Потом замахнулся и с хлестом опустил на них трость.

У меня возникло желание почесаться. Но все остальные отреагировали как-то странно. Агилар подался вперед, схватившись пальцами за подлокотники кресла до побелевших костяшек. Сейчас его губы были сурово сжаты, а ввалившиеся глаза свидетельствовали о крайней степени усталости или страданий, перенесенных не так давно. От него исходили остаточные эманации горя – если правильно понимаю, не так давно у господина умер кто-то близкий.

Хлесь!

Сирейла облизнула губы и тяжело задышала, перебирая бахрому пояса. Ясир проявил какое-то подобие удивления.

Я честно не понимала, что происходит и чего от меня хотят. Но вскоре до меня дошло – это,

по идее, должно быть больно, и я просто обязана кричать, плакать и умолять о пощаде.

Мысленно пожала плечами. Что мне, трудно, что ли, сделать людям приятное? Хочется им услышать от меня надрывные вопли – да мне не жалко, могу и покричать всем на радость, раз уж так этого ждут.

Ясир ударил меня во второй раз.

Снова захотелось почесаться от возникшей в ступнях щекотки. Я мужественно подавила хихиканье и с большим трудом выдавила из себя слезу. По-моему, на нее ушли все мои ресурсы. К тому же усладила уши присутствующих истошным визгом. Они сразу успокоились и продолжили наказание.

На восьмом ударе госпожа Сирейла нижайше попросила Агилара смилостивиться и смягчить кару. Не думаю, чтобы он ее услышал. Орала я добросовестно, во всю силу легких, даже у самой в ушах звенело.

Единственное, на что меня не хватило, – умолять о пощаде. С моей точки зрения, это был бы уже заметный перебор, да и такое поведение явно не в моем стиле. Не поверят.

На девятом ударе сломался Ясир и попросил у меня прощения. Это было так трогательно, что я даже перестала на мгновение орать и простила его от всей души, пообещав не запихивать ему трость… ну, куда влезет. Естественно, мысленно.

После десятого удара все облегченно вздохнули.

– Надеюсь, теперь ты будешь следовать моим законам, рабыня, – надменно сказал Агилар, давая знак освободить меня.

Я проигнорировала. Слишком увлеклась криком и стонами.

– Пусть сегодня отдохнет, – распорядился мужчина, обращаясь к Сирейле. – Покажи девушку лекарю. Ко мне приведешь ее завтра. Сегодня я жду Гюзель.

– Как прикажет мой господин, – склонилась в поклоне тетка.

Пока суть да дело, Ясир освободил меня. Я потянулась, разминая затекшее тело, и легко встала на ноги.

Все присутствующие снова умолкли и с недоумением уставились на мои ступни. До меня дошло, что я опять облажалась. Скорее всего, должна быть дикая боль, если уж один мерзавец озаботился тем, чтобы показать меня лекарю.

Я заорала и запрыгнула к Ясиру на ручки. И для полновесного эффекта еще немного поорала ему в ухо. Палач слегка растерялся и взял. Правда, потом под тяжелым взглядом господина бережно передал ему, заработав глухоту на одно ухо и поцелуй в щеку.

– Скоро пройдет, – нежно успокоил меня Агилар, держа на руках. – Завтра будет едва чувствоваться.

И как это понимать? Палки плохо сочетаются с нежностью, а презрение и пытки – с любовью. Я закусила губу и зыркнула на него из-под бровей.

– Как тебя зовут, рабыня? – внезапно спросил мужчина, неосознанно сильнее прижимая к груди.

Я было открыла рот, чтобы сказать: «Понятия не имею!»

– Впрочем, не важно, – непоследовательно решил Агилар. – Я буду звать тебя Амариллис. Так называется редкий ярко-алый цветок.

Рот я закрыла. Скорее из боязни укусить, нежели из скромности или почтения к хозяину.