Девять Завтра (авторский сборник)
Шрифт:
— Что-нибудь случилось, Макс? Не говори, что что-то случилось. Я отменила все свои встречи.
Я сказал:
— Флора, деточка, я буду. Обязательно буду. Но тут подвернулась одна вещь.
Она обиженным тоном задала естественный вопрос, и я ответил:
— Нет. Не другая девушка. Когда ты в городе, никаких других девушек быть не может. Особи женского пола, возможно. Но не девушки. Детка! Милая! Это дело. Подожди немного. Я быстро.
Она сказала: «Ну, ладно», но сказала таким тоном, будто не все ладно, и у меня появилось
Я вышел из будки и сказал:
— Ну, хорошо, Рог Сукин Сын, что за месиво ты для меня приготовил?
Мы пошли в бар космопорта и взяли изолированную кабину. Он сказал:
— «Антаресский гигант» прибывает с Сириуса через полчаса, в восемь по местному времени.
— Прекрасно.
— Среди прочих пассажиров сойдут трое и будут ждать «Пожирателя пространства». Он приходит с Земли в одиннадцать и сразу вслед за этим отправляется к Капелле. Трое взойдут на борт «Пожирателя пространства» и окажутся вне нашей юрисдикции.
— Ну и что?
— Между восемью и одиннадцатью они будут находиться в особой комнате ожидания, и ты будешь с ними. У меня есть их объемные изображения, ты их узнаешь и будешь знать, кто есть кто. Между восемью и одиннадцатью ты должен решить, кто из них проносит контрабанду.
— Что за контрабанда?
— Худшая из возможных. Видоизмененный спейсолин.
— Видоизмененный спейсолин?
Он меня поразил. Я знал, что такое спейсолин. Если вам приходилось совершать космические перелеты, вы тоже знаете. А если вы никогда не покидали Землю, скажу, что абсолютно все нуждаются в нем в первом полете, почти все — в первых десяти полетах и очень многие — вообще в каждом полете. Без него — головокружение, связанное с невесомостью, кошмары, постоянные психозы. А с ним — ничего, вы просто ничего не замечаете. И он не вызывает привыкания, у него нет никаких побочных эффектов. Спейсолин идеален, необходим, незаменим. Если сомневаетесь, примите спейсолин.
Рог сказал:
— Совершенно верно, видоизмененный спейсолин. Его можно химически изменить, реакция простая, может быть проведена в любом подвале, и он превращается в наркотик сильнейшего действия. Вызывает привыкание после первого же приема. Наравне с самыми опасными алкалоидами.
— И мы только что это узнали?
— Нет. Служба давно это знает, и мы удерживали эти сведения от распространения, И нам всякий раз удавалось. Но на этот раз дело зашло слишком далеко.
— Каким образом?
— Один из этих троих, которые делают здесь пересадку, несет видоизмененный спейсолин на себе. Химики в системе Капеллы за пределами Федерации, они проанализируют его и найдут способ синтеза. И нам либо придется бороться с самой большой угрозой наркотиков, либо запретить сам источник.
— Ты имеешь в виду спейсолин?
— Да. А запрет спейсолина — это запрет на космические полеты.
Я решил перейти к делу.
— И у кого же из троих этот наркотик?
Рог противно улыбнулся.
— Если бы мы знали, зачем нам тогда ты? Тебе придется это узнать самому.
— Ты хочешь,
— Только дотронься до одного из них, и тебе срежут волосы по самую гортань. Каждый из троих большой человек на своей планете. Это Эдвард Харпонастер, Иоаким Липски и Андиамо Ферруччи. Ну?
Он прав. Обо всех троих я слышал. Вероятно, вы тоже. Влиятельные, очень влиятельные люди, и ни одного нельзя тронуть без веских доказательств. Я сказал:
— Неужели кто-нибудь из них свяжется с таким грязным делом…
— Дело идет о триллионах, — ответил Рог, — а это значит, что любой из троих может. И один из них уже связался, потому что Джек Хок успел узнать это, прежде чем его убили…
— Джек Хок убит?
— Да, и один из этих троих организовал убийство. Тебе предстоит узнать, который именно. Покажи нам пальцем до одиннадцати, и тебя ждет повышение, увеличение платы, достойная дань памяти бедного Джека Хока и спасение Галактики. Но если укажешь не на того — осложнение межгалактической ситуации, а ты окажешься в черных списках отсюда до Антареса.
Я спросил:
— А если я ни на кого не укажу?
— Все равно что укажешь не на того, во всем, что касается Службы.
— Я должен назвать одного, причем назвать правильно, или мне вручат собственную голову, так?
— Нарезанную ломтиками. Ты начинаешь меня понимать, Макс.
Всю жизнь Рог Кринтон казался мне противным, но никогда настолько противным. Единственное мое утешение заключалось в том, что он тоже женат и жена его весь год живет в Марспорте. И он этого заслуживает! Может, я жесток к нему, но заслуживает!
Как только Рог отошел, я позвонил Флоре.
Она сказала:
— Да?
Магнитные швы на ее платье разошлись, насколько нужно, а голос звучал так же очаровательно, как она выглядела.
Я ответил:
— Детка, милая, я не могу говорить об этом, но мне придется это сделать. Разделаюсь как можно быстрее, даже если для этого мне придется проплыть по Большому каналу до самой полярной шапки в одном нижнем белье, понимаешь? Даже если придется сорвать Фобос с неба. Даже если нужно будет разрубить себя на кусочки и каждый кусочек отправить тебе почтой.
— Ну, если бы я знала, что придется ждать…
Я моргнул. Ну, она не тот тип, что отзывается на поэзию. Она действует. Но если меня ждет плавание на волнах низкого тяготения в море жасминового аромата с Флорой, я думаю, поэзия тут не обязательна.
Я настойчиво сказал:
— Подожди, Флора. Я быстро.
Я был раздражен, но пока еще не беспокоился. Не успел Рог отойти, как я уже сообразил, как отличить виновного от остальных.
Это очень легко. Следовало бы позвать Рога обратно и сказать ему, но нет закона против того, чтобы самому получать яйца в пиво и кислород в воздух. У меня это займет пять минут, и я отправлюсь к Флоре. Ну, чуть задержусь, зато с повышением по службе, с увеличенным жалованьем и слюнявыми поцелуями от Службы в каждую щеку.