Девятая благодарность
Шрифт:
…Тракторист выгреб из ведра шуршащую горсть снега, растер ее между ладонями. На сапоги шлепнулись черные, сочные сгустки воды. Три трактора, наступив на тень друг другу, выстроились у края ложбины, хоровод пустых железных бочек с помятыми боками расположился неподалеку. Возле бочек, на соломе и ватниках, спали трое мужчин; один похрапывал, будто работающий трактор.
— Закончили пахоту, — тракторист вытер руки носовым платком. — Все. До самой головы устали. Хо-рошо-о, когда закончишь большое
— Як вам насчет Ермакова, — сказал Серебряков, пересиливая в себе желание усесться. — Еле добрел до вас.
Лужица у ног тракториста стрельнула зайчиком, в лужице на мели торчал спичечный коробок.
— А чего Ермаков? Живет, как все, и жует, как все, — тракторист подхватил ведро, отнес его к ложбине. — Хлопнул его этот глухонемой, мне и пришлось почти без подсмены работать. Легко, думаете? А этого глухого я как-то видел растакого пьяного, как дым его шатало, почти голый шел…
— Где? — заинтересовался Серебряков. — Когда это было?
Тракторист взял с земли ватник, бросил его возле спящих.
— Не помню… А может, и не было этого. В общем, мы баиньки. Вы уж нам со своими делами не снитесь, не тревожьте… На шахте, говорят, этот глухой передовиком был. Пойдите, поинтересуйтесь, о передовиках начальство все знает…
И на все расспросы лейтенанта ничего существенного тракторист так ему и не сказал. Уходя в сон, предложил:
— Ложились бы, место есть. Хорошо-о…
Николай долго сидел на опрокинутом ведре, отвернувшись от спящих. Под ним, на скате ложбины, прилепился закопченный игольчатый пласт снега, истекая остатками сил. Степная тишина устилала бескрайний, черно перепаханный мир… С шорохом отвалился от пласта снега подтаявший кусок и отполз к воде. Николай встал, глубоко вздохнул, негромко сказал:
— И все-таки… Много сказано, ничего не доказано.
Прошел мимо соломы; наверное, это было сейчас самое согретое солнцем место в степи. Зашагал назад, к поселку. Нет, торопился он уже отнюдь не потому, что хотел через пять дней уехать.
СЕРЕБРЯКОВ СНОВА ПОПЫТАЛСЯ поговорить с Жуховым:
— Ты смотри на меня, Илья. Так вот было?
Он надел шапку Ильи и стал изображать, как вошел в комнату, осмотрел ее внимательно, потоптался. Вытянул руку, будто собираясь попросить что-то. Потом повернулся, чтобы уйти. Но кто-то якобы схватил его за плечо, дернул назад. Надо защищаться. Рука шарит по стене, по стулу, хватает топор.
— Так? Так было, Илья?
Тот безучастно глядел на эту пантомиму. Значит — не так, не годится версия.
Серебряков достал горсть карандашей, придвинулся к Жухову с листом бумаги. Начал старательно, как когда-то в школе, рисовать дом, два окошка, порожек перед дверью, забор.
— Ну
Тот улыбнулся, кивнул.
— Допустим, тебе понадобились спички или какая-то утварь. Итак, рисуем печку, огонь…
Но Жухов замотал головой. Что такое? Он не разводил огонь в печке? (Зачеркнул пламя). Опять нет? Может быть, ему понадобился котел? (Восстановил огонь, нарисовал котел). Не то?
Стопа рисунков все росла и росла, но Илья отрицательно мотал головой. Не то, не то…
Исчерпав всю свою фантазию, Серебряков застучал карандашом по листу бумаги. Жена ждет, что он скоро придет… Вычертил мягко и осторожно силуэт женской головки, завиточки волос надо лбом, как у жены, длинные, как у нее, ресницы, подправил вздернутый носик…
Илья толкнул его, утвердительно кивнул, завозился и, обрадованно замычав, начал жестикулировать, бурно и непонятно.
ЧЕРЕЗ ДЕНЬ В ПОСЕЛОК САРЫКЧУ прибыл Анатолий Саввич Лещанский, преподаватель школы глухонемых, высокий человек с внимательным прищуром глаз под легоньким пенсне.
— Чем могу служить? — вежливо поклонился он Серебрякову, входя в комнату. Сел на табурет и, слушая лейтенанта, то и дело забывчиво пытался откинуться назад.
— Ключ для разговора я, собственно, нащупал, — торопливо знакомил Серебряков гостя со всеми подробностями и со всеми предположениями, которых было больше, чем подробностей самого дела. — Теперь мне нужен ваш опыт, ваше знание особенностей их речи. Мне хотелось бы даже, вместе с вами, выучить полностью этот язык жестов, которым изъясняется Илья Жухов…
И вот Илью снова ввели в комнату Серебрякова. Парень смотрел испуганно и тоскливо; в его глазах заметался настороженный вопрос: кто этот новый человек в странных очках? И зачем опять позвали его, когда он ничего не может объяснить?
— Здравствуй, — показал жестом Анатолий Саввич.
Илья силился сообразить, что хочет сказать бритоголовый человек, который похлопал себя по сердцу.
Серебряков тут же показал:
— Он (ткнул в гостя) летел сюда (вытянул руки в стороны и покачал ими), чтобы поговорить (повертел пальцем у рта), как ты подрался (замахал кулаками).
Илья улыбнулся. Все сказанное он понял.
— Товарищ лейтенант! — изумился Лещанский, протирая пальцами пенсне. — Вы же весьма успешно изъясняетесь с молодым человеком!
— Как с трехгодовалым ребенком, еле-еле понимаем друг друга.
— Однако вы уже нашли основу для дешифровки его интуитивной жестикуляции!
— Нет, не я. Многие его жесты изучили, работая с Жуховым, его товарищи по шахте. И даже стали пользоваться ими!
— Какое же дело вы теперь поручите мне?