Девятая могила
Шрифт:
– Бывшая коллега. – Эдельман выпустил облачка трубочного дыма. – Ты имеешь в виду Ниву. А я думал, что совершенно ясно дал понять, что не надо вмешивать посторонних.
– Тебе из-за нее нечего беспокоиться. Она точно понимает, почему…
– Позволь мне решать, из-за чего мне беспокоиться.
Фабиан собрался было кивнуть, но остановил сам себя. Если сейчас он примет замечание, то рискует в скором времени потерять свободу действий. Обычно он в целом мог вести следствие так, как хотел. Но это был особый случай, и Эдельман явно считал, что может управлять им как марионеткой.
– Ты разговаривал с Гримосом за несколько
Эдельман был явно не готов к вопросу. Но он быстро нашелся и сделал еще одну затяжку.
– Ничего важного. Иначе бы я упомянул об этом еще вчера.
– Но теперь следствие веду я, так что позволь мне решать, что важно.
Эдельман расплылся в улыбке и рассмеялся.
– Хорошо, Фабиан. Хорошо. Мы говорили о депутатских дебатах, на которые он шел. И если я не ошибаюсь, речь должна была идти о внесении каких-то поправок в законодательство.
– Ты почувствовал в нем беспокойство или что-то еще, что может иметь отношение к его исчезновению?
Эдельман покачал головой и опять рассмеялся.
– Нет, но обещаю, что скажу, если что-то вспомню. Кстати, о телефонном разговоре. – Эдельман встал, подошел к письменному столу и вернулся со старым телефоном Nokia 6310i и зарядным устройством. – С этого момента я хочу, чтобы ты звонил мне с этого телефона. Номер найдешь под названием «Еврейский театр».
Фабиан взглянул на мобильный, и на него буквально пахнуло нафталином, хотя всего лишь год назад у него был подобный.
– O’кей, пока что мы все выяснили. Или, может, хочешь продолжить допрос?
– Только одна вещь. Чтобы избежать возможного непонимания, – сказал Фабиан, сделав вид, что не заметил иронии.
– Да?
– Ты дал мне задание, которое идет вразрез с четко выраженной волей начальника Главного полицейского управления.
– Конечно. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что…
– Херман, тебе не надо переходить к защите. Я не считаю это ошибкой. Наоборот, я считаю нашей обязанностью выяснить, что произошло. Но если что-то пойдет не так, по шапке дадут мне, а не тебе.
– Что правда, то правда. Значит, следи за тем, чтобы все шло как надо.
– Именно это я и делаю. И собираюсь продолжать. Я только хочу, чтобы ты отдавал себе в этом отчет. – Фабиан сделал усилие, чтобы не отводить взгляда от Эдельмана, пока не добьется своего.
Эдельман долго не отвечал, и тишина становилась все более давящей. Но в конце концов последовал ответ в виде едва заметного кивка.
– Уже две минуты десятого, – сказал Эдельман и пошел к двери. – Нет никаких оснований заставлять остальных ждать.
Фабиан кивнул, встал и мысленно с облегчением вздохнул. Он выиграл и теперь мог работать дальше с развязанными руками.
11
Софи Леандер открыла глаза, но была вынуждена зажмуриться и отвести взгляд от лампы, которая светила прямо на нее. Ей ничего не оставалось, кроме как снова закрыть глаза. Все ее тело – ноги, бедра, руки, туловище – было стянуто такими тугими ремнями, что в некоторых местах оно потеряло чувствительность. Ремень на шее был не таким тугим, но все равно не давал ей поднять голову больше, чем на миллиметр.
В каком-то смысле она сама понимала, что ничего другого и не заслуживает. Ее попытка переделать действительность под себя –
Конечно, ее грызло беспокойство, что в один прекрасный день правда ее настигнет. Но такого она не ожидала. Даже самые страшные кошмарные сны не могли сравниться с той ситуацией, в которой она теперь оказалась. Обернутый полиэтиленом стол, к которому ее привязали. Дырка для экскрементов. Лампа со слепящим светом. Рядом маленький металлический стол, все еще до блеска отполированный и пустой, и все еще отключенные аппараты, которые только и ждали, когда их включат и они начнут делать свое дело. Капельница и зонд для кормления, вставленный ей в рот. Все было на месте и говорило о том, что вопрос не в том, если, а в том, когда это произойдет.
Софи пыталась считать сутки, но это было почти невозможно из-за постоянно горящего яркого света и прерывистого сна. Навскидку она могла сказать, что лежит крепко привязанная трое-четверо суток. По логике это должно означать, что полиция не слишком далеко. Ее муж наверняка обратился к ним в тот же вечер и дал им всю информацию, необходимую для того, чтобы как можно быстрее выйти на след.
Вопрос только, успеют ли они вовремя.
Она услышала, как под столом заурчал зонд для кормления. Скоро ее рот наполнится густой массой с резким химическим привкусом клубники. От одного только запаха Софи начинало тошнить. Один раз она решила посмотреть, что случится, если она не проглотит, а постарается выплюнуть, но рот был слишком плотно заклеен скотчем, и от своей выходки она чуть было не задохнулась. С тех пор она запихивала в себя густую жижу маленькими быстрыми глотками, пытаясь думать о чем-то другом, чтобы ее не вырвало.
Сейчас было труднее, чем обычно, и она заметила, что считает глотки. Обычно было от тридцати до пятидесяти глотков. Она сделала двадцать второй глоток и почувствовала, что не выдержит ни одного свыше сорока.
Двадцать пять, двадцать шесть, двад… Что это? Она сбилась со счета и прислушалась. Раздались шаги или померещилось? Жижа забила ей рот, и Софи попыталась проглотить все сразу, от чего ее затошнило. Если она не ослышалась, то впервые уловила присутствие другого человека.
Когда зонд наконец стих, а искусственная жижа лежала и разбухала у нее в животе, она убедилась, что кто-то действительно ходит за металлической стеной. Шаги звучали в отдалении, но если ее не подводит слух, они становились все слышнее.
А вдруг к ней идут на помощь? Только, судя по звукам, это не большой наряд полиции с оружием наперевес и сиренами на заднем плане. Похоже, к ней направляется кто-то один. Значит, пришло время? Неизбежный конец, о котором она изо всех сил старалась не думать, но которого ждала уже несколько суток. Шаги становились все слышнее, и сейчас она поняла, что вопреки тому, что думала раньше, совсем не готова. Ее моментально охватила паника, и если бы она могла, она бы закричала во все горло.
Софи не ожидала от себя такой реакции. Она беззвучно расплакалась, а тем временем отдающиеся эхом шаги становились все слышнее. Она представила себе, как скальпель проникает ей под кожу. Скоро включат электродвигатель и поднимут двери-жалюзи, и правда, которую она так долго скрывала, засмеется ей прямо в лицо.