Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ
Шрифт:
За первым курсом оставался санузел, курилка и центральный проход («ЦП»). При этом первокурсника старший товарищ никогда не припахивал на своем объекте. Часы «на тумбочке» делились поровну на всех. Когда роты выдвигалась на прием пищи, «на тумбочку» становился старший курс из дневальных, потому что затем он получал привилегию идти на прием пищи вне строя и пребывать там сколько душе угодно, разумеется, в разумных пределах времени.
Примерно такие пропорции соблюдались в общей дисциплине, а точнее, в ее нарушениях, то же касалось и ношения формы одежды. Любой «залет» первокурсника нещадно карался третьим курсом во внутреннем
Бывали, правда, исключения, когда в наряд командир роты назначал дневальным курсанта третьего курса. В этом случае последний просто ничего не делал, и дежурному приходилось на соответствующий объект отправлять первокурсника.
К третьему курсу обычно мы обращались за помощью по китайскому языку, и парни охотно помогали. Витя Мерт-вищев, Гриша Иванов, курсант, китаец по национальности, Сарди Лоянов всегда охотно приходили на помощь. Николай Губанов делился своими знаниями по выживанию — он был фанат этого дела. Особую популярность тогда имела книга Воловича «Человек в экстремальных условиях природной среды». Она была едва ли не у каждого курсанта девятой роты.
Григорий Иванов по выпуску в 1978 году попал командиром группы в 4-ю роту 2-го отряда 15-й бригады специального назначения Туркестанского военного округа в город Чирчик, в последующем — «Мекку» афганского спецназа. При развертывании на кадрах 15 ОБрСпН 459 ОРСпН для комплекта разведки 40 ОА в ДРА Григорий был утвержден на должность командира 1-й группы 459-й роты. Успешно отработав в Афганистане, кавалер ордена Красная Звезда ст. л-т Иванов Г.О. вернулся в Чирчик и был назначен на должность командира 5-й учебной роты 15-й бригады.
Многих других курсантов, фамилии которых ушли из памяти, — всех их я теперь вспоминаю с теплом и уважением.
Помогали они не только в учебе. Неуставные хитрости мы узнавали тоже от них. Например, как ушивать форму, чтобы было незаметно, что она переделана, как подделывать увольнительные и многое другое, что никак не вписывалось ни в один армейский устав.
Впрочем, я отвлекся. Этим же вечером на поверке нам объявили новые составы отделений, а по сути, определили, кто какой язык будет изучать. Первое — английский, второе — немецкий, третье — французский и четвертое — китайский. Если смотреть еще глубже, была определена судьба каждого из нас. Изучаемый язык напрямую влиял на дальнейшее распределение после выпуска из училища.
Тут выяснилось, что тот курсант, с которым у меня случился конфликт, оказался командиром нашего, китайского, отделения. Звали его Александр Зайков. Кроме нас в «китайцы» были записаны еще шесть человек: это добродушный Сергей Федосенко, спортивный Костя Кожмяков, трудолюбивый Сергей Макаров, Коля Старченко, Саня Шиков и Боря Максимов. Забегая вперед, скажу, что все мы дошли до финиша и получили лейтенантские погоны. Отчислен никто не был.
Я, закончивший английскую спецшколу и довольно успешно сдавший английский язык, был очень удивлен тем, что был распределен в четвертое, китайское, отделение. Преподаватель китайского языка капитан Малеева предложила перевести меня в английское отделение, но я, уже сдружившись с однокашниками, наотрез отказался, тем самым выбрав свою судьбу.
Мой жизненный путь, как выяснилось впоследствии, оказался хоть и нелегким, но гораздо более спокойным, чем для некоторых моих однокашников.
Глава 10. Жизнь. Быт
Самое сложное после того, как сознание пронзит дикий вопль дневального «рота, подъем!!», — это посадить себя на кровати. Дальше уже становится легче. Глаза открываются, но еще ничего не видят. Потом на ощупь схватить галифе с табурета. Портянки, сапоги — это еще во сне. Резкость во взгляде наступает только на лестничной площадке, среди полуголых тел однокашников. Во второй волне — бегущие, но уже не так быстро — второкурсники (четвертый взвод).
Когда мы убегаем с места построения роты, а оно было под аркой между нашей казармой и старым учебным корпусом, выползает третий взвод. Последним тянется, лениво почесываясь и зевая, четвертый курс, однако не все. Часть из них продолжает спать в уютных кроватях, особенно если на построении отсутствует офицер роты.
Первую зарядку проводил курсант третьего взвода Баранов. Будучи сам в спортивной форме, он сорок минут мотал нас по ближним рязанским улочкам, затем в старом кремле, перед колокольней, мы долго отжимались, приседали, ходили по кругу гусиным шагом, заложив руки за голову. Однако зря мы надеялись на значительные послабления после карантина…
Зарядка получилась дольше обычного, и мы едва не опоздали к утреннему осмотру, впрочем, эта процедура касалась только первого курса. Второй также стоял в строю, но даже не имитировал этого действа. Третий и четвертый частью лихорадочно готовились к предстоящим занятиям, частью дымили в курилке. Многие обретались в спортуголке, где некоторые активно качали мышцы, а некоторые по полной форме спали на борцовском мате головой к цен-тру, а ногами на полу — пачкать его категорический запрещалось. По сути, утренний осмотр для старшекурсников действительно был не нужен — они и так давно научились тщательно следить за своим внешним видом.
После зарядки в умывальнике царило столпотворение. Наш санузел оставлял желать лучшего, но не чистотой, а общим состоянием. Стены были отделаны белой кафельной плиткой, но она было старой, щербатой, а местами треснувшей. Горячей воды не было в том смысле, что этого даже не было предусмотрено. Убогие краны и эмалированные раковины не радовали дневальных постоянной необходимостью драить эти древние сантехнические приспособления. Окна были распахнуты и зимой, и летом, но не потому, что в умывальнике было жарко. Скорее наоборот. Просто не было смысла таковые закрывать, ибо в них никогда не было стекол.
Баня была только по субботам, а наш образ жизни требовал более частой помывки, поэтому приходилось делать это ледяной водой. Чтобы помыть голову, согревали горячую воду в трехлитровой банке с помощью самодельного кипятильника, сконструированного из куска провода, ниток, шести спичек и двух лезвий для бритья. Этого объема хватало на две короткостриженые курсантские головы.
В положенное время мы стояли уставшие, но довольные в составе девятой роты для следования на завтрак и отличались от других только новизной фуражек. Этот неудобный головной убор обнаружил одно положительное свойство — на нем, сидя за столом, было очень удобно спать, приклонив голову на широкие поля с голубым околышем.