Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ
Шрифт:
В поисках наших тел «противник» в виде двух курсантов естественным образом решил одолеть водную преграду по мосткам. Ничего не подозревая и непринужденно разговаривая, молодые люди, с трудом удерживая равновесие, шагали по бревнам. Между ними, по словам Сани, произошел диалог примерно следующего содержания.
— Скорее бы все закончилось, достало их разыскивать, — сетовал один.
— Да сейчас уже мне тоже надоело их искать, — вторил ему другой.
— Тем более что их тут и близко нет, — твердо заявил первый.
Тут
Саша Ежков умер в 2012 году.
Не обошлось и без курьезов. Геша Гринь с Игорем Скиртой оторвались от основной группы и спрятались в лесу. Вначале кинулись было копать схрон, но усталость взяла свое — они присели отдохнуть под деревом и уснули. Проснулись бодрые и отдохнувшие, когда обе цепи уже прошли, так и оставшись не замеченными.
На этом учения закончились. Побежденных или победителей не было и не могло быть — каждая из сторон делала свое дело, и оценивалось все также по-разному, по своей методике. С нами подполковник Пименов провел разбор через несколько дней, но нас это уже не интересовало — процесс тогда был гораздо интереснее и важнее результата. Тем более что впереди был уже второй летний отпуск.
Однако отпуск лично для меня наступил несколько позже, чем ожидалось. Сдав все экзамены, мы сидели в классе на кафедре иностранных языков всем взводом вместе. Каждый занимался своим делом. В основном готовили отпускные «причиндалы» к скорой поездке домой.
Я, Юра Рачкевич и Коля Милов играли в карты. Впрочем, в этот раз была не игра, а так, баловство в «шестьдесят шесть», только чтобы скоротать время. Неожиданно прозвучала команда: «Встать! Смирно!» В аудиторию вошел командир роты. Благо, что как раз была пересдача карт и вся колода была в руках у Милова. Он ловко забросил ее в стол, а я рукой прикрыл листочек с записями игры.
«Конь» пристально смотрел на меня, а я чувствовал себя весьма неуютно — улика могла выдать меня с головой и своевременный отъезд оказался под угрозой. «Садись», — пробурчал Анищенко и продолжал оставаться там, где и стоял. Я глубоко выдохнул и, воспользовавшись общей сумятицей, смел листок на пол. Теперь он уже был не наш, а имена свои в табличке мы предусмотрительно кодировали.
Ротный между тем не отводил от меня глаз. Все ожидали, что он, наконец, скажет. Учитывая вербальный талант «Коня», это могло продолжаться долго.
— Во-от! — вымолвил он свое дежурное слово, и опять воцарилось молчание, через минуту следующее слово: — Бронников!
— Я! — сказал я и вскочил с места.
— Ты это… того… — Пышные усы ротного зашевелились, и это могло означать только одно — командир подыскивает нужную фразу, но у него явно это не клеилось. И вдруг ротный радостно произнес:
— У тебя дизентерия!
— Никак нет! — возразил я с облегчением.
— Ты мне это. того, — нахмурился Анищенко. Я настороженно замер. В этот раз ждать пришлось гораздо дольше, потому что следующее слово было уж очень сложным для Александра Васильевича.
— У тебя того. анализы, — вымолвил он и опять умолк. Озадаченный, я даже не решался его переспрашивать. Мои друзья с интересом наблюдали за, с позволения сказать, монологом командира роты. Видимо, ему уже надоело так много говорить, и он пробурчал:
— Со мной иди.
— С вещами? — спросил я.
— Еще как! — неожиданно быстро отозвался «Конь».
— Прощай, Андрюха, — кто-то шутя бросил мне вслед.
Было бы неверным считать, что Анищенко был туп. Отнюдь. Александр Васильевич был офицером весьма подготовленным профессионально, соображал быстро, все-таки красный диплом был им заработан честно. Ну что тут поделаешь, вербальный аппарат у него плохо сочетался с мозгами. Впрочем, это не самый страшный недостаток офицера разведки.
«Конь» привел меня в санчасть и оставил там. Если бы не близкий отпуск, я чувствовал бы себя полным счастливчиком. Однако мои худшие подозрения оправдались. За несколько дней до этого мы сдавали анализы на предмет инфекционных заболеваний, которые каждое лето терзали училище.
В результате обнаружилось, что я оказался носителем инфекции, но не больным, при этом непременно должен был быть изолированным от здорового общества. В результате меня поместили в госпиталь, где я томился в полном безделье целых две недели, когда все мои товарищи уже уехали домой.
Единственной моей заботой было избежать «телевизора», то есть колоноскопии, которой мне сразу пригрозил врач. Исследования прямой кишки эндоскопом не случилось. Видимо, это было предупреждением со стороны за-вотделением, чтобы я и не целился сбежать в город, тогда расплата оказалась бы неминуемой.
Через две недели я уехал домой и возвратился в училище — какое счастье! — на тот же срок позже, когда мои друзья уже тянули лямку непосильной учебы.
Глава 27. «Конь»
Отпуск прошел и не просто прошел, а пролетел, но, тем не менее, легкая грусть при расставании прошла уже в самолете, и к училищу я подходил счастливым от предвкушения встречи с моими друзьями, которые стали родными. И это не фигура речи, а так оно и было. Мои друзья по школе казались людьми, если не чужими, то живущими в другом мире, который стал мне ненужным. Их темы разговоров для меня были скучны и неинтересны, мечты и планы на жизнь — странными, цели — пустыми, а проблемы — смешными.