Девятая столица
Шрифт:
– Линь, что случилось? У вас припухшие глаза!
Я хотела отшутиться, но, конечно же, не смогла удержаться, и все рассказала. Удивительно, как я еще не расплакалась. Хороша же я была бы! Со стороны могло бы показаться, что мой рассказ Ли совершенно не тронул, однако еще со вчерашнего дня, я уяснила одну маленькую деталь характера этого человека. Чем сложнее был вопрос, тем спокойнее и отстраненнее становился Чжан Ли. В остальном он был очень эмоциональным и остроумным человеком. Уже подъезжая к фабрике, я услышала в голове плач ребенка. Меня обуяла тоска, обещание ненавистного преследователя претворялись в жизнь. С Чжан Ли я договорилась встретиться вечером. Утром следующего дня он планировал отправиться восвояси, поэтому подарочек троюродной тетушке и брату я должна была передать сегодня, а сделать это я смогу только после работы. Площадка перед фабрикой опустела, а Чжан Ли все еще медлил не отпуская мою руку. Наконец, неловко улыбнувшись, он выдавил из себя
– Знаешь, я наверно завтра никуда не поеду. Могу задержаться до понедельника. Завтра суббота и мы с тобой пойдем на прием… врачу. Тебе нужно попить успокоительные лекарства. У вас врачи принимают по субботам?
На смену я опоздала. Это произошло первый раз в жизни. Я так обиделась на Чжан Ли, что из-за нехватки воздуха начала задыхаться. Комок, образовавшийся в горле, не давал воздуху проходить свободно. Чжан Ли бросился ко мне и попытался помочь. Но сделал это так неловко, что я оттолкнула его. В результате воздух поступил, все-таки в мои горящие огнем легкие, но Чжан Ли оказался на земле, и разбил себе бровь. Извиняться друг перед другом мы начали одновременно. Чжан Ли долго объяснялся и жалел меня, потом я жалела его. В результате, как я уже говорила, произошло опоздание. Чжан Ли уехал, пообещав встретить меня вечером, а я вошла внутрь. На первый раз администрация цеха ограничилась выговором, но весь день я ловила на себе недовольные взгляды руководителей высшего звена и любопытные взгляды моих соседок по цеху.
Утро настало внезапно и сопровождалось повседневными шумами. Слава богу, никакая потусторонняя чертовщина не потревожила сегодня мой сон.
Чжан Ли ждал меня у выхода из хутуна, и мы отправились к врачу, который принимал на дому. Прием к нему стоил больших денег, но зато к нему не было очереди, и он принимал по выходным. Однако, несмотря на все плюсы, Чжан Ли в кабинет к врачу вместе со мной не пустили. Строгая секретарша, указала Ли на диванчик в приемной. Я никогда не была у врача, который лечит нервы. В детстве, когда со мной происходили чудовищные события, о которых вы уже знаете, мама пыталась несколько раз отвести меня к детским специалистам, но дедушка и отец в два голоса запретили ей это делать. Чем уж они мотивировали этот запрет, не помню, хотя, на мой взгляд, мне вряд ли мог помочь тогда врач, но я по крайне мере смогла бы выговориться. Объяснив через пень колоду проблему, которая меня мучила, я опустила голову вниз. Мне стало страшно и вдруг показалось, что сейчас врач закричит на меня голосом отца: «Лгунья, ты все придумала! Иди в свою комнату и не выходи оттуда неделю!» В кабинете повисла такая тишина, что казалось ее можно разрезать ножницами. Наконец я подняла голову и встретилась с внимательным взглядом врача.
– Да, странная история, – глядя мне в глаза, проговорил доктор, – я был бы вам благодарен, если бы вы повторили эту историю еще раз, но не так быстро и эмоционально. Не волнуйтесь. У нас уйма времени. Давайте начнем все с начала. Можете рассказывать с того момента, где остановились. Помните, все детали важны, а вот эмоций может быть и поменьше. Итак,…
Но чем больше я рассказывала, тем более рассеянным становился доктор. Казалось, что он силится запомнить хоть что-то из того, что я рассказываю, но мои слова пролетают мимо, не задерживаясь в его памяти. На пятом повторе я остановилась. Что-то было не так. В комнате потемнело. Выглянув в окно, я увидела залитую солнцем мостовую, а здесь, в кабинете у доктора, ощутимо похолодало. Не глядя на меня, врач встал и включил свет. Но лампочка не смогла разогнать тьму, сгустившуюся в помещении, и освещала лишь пяточек над столом. Доктор ходил по кабинету, меряя комнату шагами. Я ждала его приговора, затаив дыхание.
– Я не буду заставлять вас рассказывать всю историю заново, хотя кое-что, мне, по-прежнему, остается неясным, – вздохнул мужчина, – я попробую погрузить вас в гипнотический сон. Вы, когда-нибудь подвергались такой процедуре?
Я ответила доктору, но кажется, он меня даже не услышал.
Кушетка была такой мягкой, что я просто провалилась в нее. Уже уходя в гипнотическое небытие, я подумал: «Какая неприятная кушетка, погружаясь в нее, будто тонешь. И как я буду выбираться из ее влажных, кожаных объятий, когда проснусь?» Я не знаю, сколько прошло времени, но пришла я в себя, от истошного женского крика. Как я узнала позже, это кричала секретарша. Вероятно, доктор не успел погрузить меня в самые глубины гипнотического сна, иначе так легко я бы вряд ли пришла в себя. Позже Чжан Ли рассказал, что прошло около полутора часа, когда секретарша решила, что сеанс длится необычайно долго и аккуратно заглянула в кабинет. С первого взгляда ей показалось, что в комнате никого нет. Удивившись, она уже более смело вошла в комнату. Меня она увидела не сразу, я совсем утонула в глубинах кушетки. Разобравшись с клиенткой, она решила, что неплохо бы разобраться с вопросом, куда же делся врач. Но лучше бы она не задавала себе, такой вопрос. Доктора она нашла, много усилий для этого ей не пришлось затратить, но результат вред ли ее вдохновил, скорее наоборот. Я думаю, то, что она увидела, отпечаталось в ее мозгу надолго, если не всю жизнь. Увидев край белого халата, торчащего из дверцы шкафа (боже мой, опять шкаф), она небрежно дернула дверцу на себя. Доктор был там. Его лицо исказила гримаса страха, руки так судорожно зажали детский автомобильчик, что вынуть его, полиция, приехавшая через пять минут, не смогла. Доктор был мертв, а причиной его смерти, вероятно, была опять я.
Полиция пока ни к какому выводу не пришла, но я-то знала правду. Я подписала смертный приговор этому человеку, в тот момент, когда только вошла в его дверь. Я поняла это, когда получила очередную смс. После изнурительного допроса в полиции, я еле доползла до кровати и начала погружаться в пучину сна, однако не прошло и десяти минут, как сигнал смс вырвал меня из спасительного забытья. «Никогда не делай этого» гласил текст. Сон как рукой сняло, часы шли за часами, а я сидела на кровати, твердила раз за разом слова смс и качалась в такт безжалостным словам. Чжан Ли тоже подвергся допросу и хотя много он сказать не мог, ему велели не покидать Пекин до окончания следствия. На допросе присутствовал тот полицейский, к которому я обратилась несколько дней назад с просьбой отследить смс маньяка. Следователь, расследующий смерть доктора, хотел знать, связаны ли между собой мое первое посещение полиции и смерть доктора, но что я могла ответить?
На следующий день Чжан Ли принес мне новый телефонный аппарат и сим карту. Я была не в себе, и он почти насильно заставил меня встать и одеться, естественно по телефону. Домой я по-прежнему не решалась его пригласить. Мне очень сложно кому-то сказать нет. Вот и в этом случае, стоило только Чжан Ли попросить меня показать Пекин, как я оделась и вышла из хутуна. Чжан Ли приехал из очень отдаленной провинции и город совершенно не знал и его желание побродить по самым значимым местам Пекина было понятно. Ведь Пекин-это сердце Китая и нет такого китайца, который не мечтал бы побывать в этом городе и походить по местам, окутанными легендами прошлого и настоящего. Мы решили не менять транспорт и потихоньку, на велосипедах, добрались до Парка Ихэюань – летнего императорского дворца, бывшего любимым местом прогулок опекунши предпоследнего императора Китая – императрицы Цы Си.
Мы остановились около очень красивого 17-арочного моста Шицикунцяо. Возраст моста был более двухсот лет, а на его каменных столбах были вырезаны 564 льва. Пролеты моста отражались в водах озера, создавая удивительно красивую картину. По рукотворному озеру Куньмин можно было прокатиться на вырезанной под старину ладье с головой дракона, но Чжан Ли не захотел
Мы любовались парком, павильонами, ивами и зарослями уже отцветших лотосов. Фотографии этих мест вышли замечательно. В парке были расположены павильоны, в которых жил в заключении сын императрицы Цы Си, Гуан Сюй, чью власть она узурпировала. Опять очередные дворики, переходы, лотосы – все просто, но замысловато. В одном из павильонов были фотографии Гуан Сюя и его матери и замечательная панорама всего парка. Перед одним из павильонов стояли: скульптура оленя – символ карьерного роста, треножные вазы – символ богатства и благополучия.
Мы добрались до совершенно изумительной галереи Чан Лан с расписным потолком, рисунки которой не повторялись. Взобравшись на гору Ваньшоушань, где на высоте 58 метров был расположен храм Фосянгэ, мы походили по «Дворцу воскуривания благовоний в честь Будд».
Выше Фосянгэ находился храм Чжихуэйхай, «Море мудрости и разума», в котором была помещена огромная золоченая фигура лежащего Будды. С высоты очень хорошо были видны и горы, и весь Пекин.
Когда мы бродили по Летнему саду, месту, где все проникнуто личностью последней императрицы Китая – Цы Си, Чжан Ли увлек меня на одну из скамеек. Мы долго молчали, глядя на воды прекрасного озера. Мимо плыли на лодках и катерах люди, слышался говор и веселый смех. Наконец, Чжан Ли попросил у меня мой сотовый. Чуть поколебавшись, я отдала его. Чжан Ли несколько раз взвесил его в руке и широко размахнувшись, выбросил в озеро Куньминху. Взамен, как драгоценный подарок, он преподнес мне, новый телефонный аппарат, с уже вставленной сим-картой. Мы еще посидели в тени деревьев, а потом продолжили экскурсию. Как вы понимаете, за один день обойти весь Пекин невозможно. Мы побывали на Бадалине, одном из участков великой китайской стены. На обратном пути погуляли по олимпийскому парку, который находился возле стадиона, именуемого в просторечье гнездом. Чжан Ли все время пытался отвлечь меня от горестных мыслей, но вскоре понял, что это бесполезно. Так, в молчании, мы и закончили нашу экскурсию. Остальные достопримечательности мы решили оставить на следующие выходные. Прощаясь со мной у ворот сихуаня, Чжан Ли сказал
– Линь, я понимаю, что твоя печаль так глубока, что и дна ее не видно, и я глубоко сочувствую тебе, но сейчас хочу сказать вот о чем: постарайся, чтобы твой новый телефонный номер, знало, как можно меньше людей. Тогда будет гораздо легче вычислить того мерзавца, который превратил твою жизнь в ад.
Такое обещание я дала Чжан Ли с удовольствием. Однако не прошло и суток, как я получила смс уже на новый номер; «Хотела спрятаться от меня? Ничего не выйдет! Я вездесущ! Я везде! Оглянись, может, сейчас я стою за тобой!» Прочитав смс, я круто обернулась. Конечно же, за моей спиной никого не было. Однако когда я повернулась к зеркалу, которое держала в руках, зеркало просто взорвалось. Осколки разлетелись по всей комнате, а один из них впился мне в щеку. Вот так, а ведь я последовала совету Чжан Ли и до сих пор даже никому не сообщила о том, что сменила номер. Цифры нового номера знали только Чжан Ли и я. Остановив кровь и собрав осколки, я перебрала людей, которые могли нечаянно подсмотреть мой номер и пришла к выводу, что таких людей просто не было. И тут мне в голову закралась чудовищная мысль. Я подумала, а собственно, кто такой этот Чжан Ли? Что я о нем знаю, кроме того, что он сам мне рассказал? Да ничего. Даже брата Вана и тетушку «Как ее там», я помнила смутно, а если честно, то не помнила совсем. С другой стороны, возразила я себе, зачем ему дарить мне новый телефон, взамен того, который лежит сейчас в озере императрицы? Что бы войти ко мне в доверие, объяснила я сама себе. А зачем ему входить ко мне в доверие? Кто я такая? Что я такое? В общем, я запуталась окончательно. Рабочая неделя пролетела незаметно. Каждый вечер Чжан Ли встречал меня у ворот фабрики. Несколько раз меня вызывали в полицейский участок для уточнения некоторых деталей, что не прибавило мне популярности среди начальства и подруг по цеху. Чжан Ли тоже вызвали несколько раз. Наконец в пятницу, на последней беседе со следователем, он получил разрешение вернуться домой. В субботу мы решили не встречаться. Прошла неделя со дня гибели доктора. Этот день я решила посвятить довольно хлопотному и грустному делу. Мне нужно было заняться, наконец, укладкой вещей. Ведь переезд был уже не за горами. Но, войдя в комнате родителей, а потом бабушки и дедушки, я поняла, что пока это выше моих сил и вернулась в свою комнату. Но и там я никак не могла сосредоточиться. События последних дней все время крутились у меня в голове. Я все время забывала, зачем я устроила этот хаос и непонимающими глазами смотрела на горы вещей, сброшенных посреди комнаты. Проходило несколько секунд, прежде чем я вспоминала «Ах, да, переезд! Я же готовлюсь к переезду!» что бы, через несколько следующих секунд, снова забыть. И так продолжалось весь день. Настал вечер, оставив в покое кучу с вещами, я легла на кровать и стала думать. Нет, не прошлое меня сейчас волновало. Меня волновали отношения с Чжан Ли, я перестала ему верить, но и не верить не могла. Но все эти мысли меркли перед грядущим отъездом моего друга, ибо он все-таки уезжал. Уже были взяты билеты. Чжан Ли уезжал вечерним поездом, в понедельник.