Девятка мечей. Игра на опережение

Романовская Ольга

Даже стыдно стало за такую безжалостную эксплуатацию чужого труда. Найджел – моя палочка-выручалочка, когда нужно ехать, а не на чем. То ли в силу мягкости характера, то ли в силу хорошего воспитания он никогда не говорит: «Нет». Вот и в этот раз я привычно хлопнула дверцей и забралась на пассажирское сиденье.

Дорога заняла всего пару минут, за время которых мы успели обсудить преимущество огнемобилей перед паромобилями.

Поблагодарив Найджела за помощь, послала ему воздушный поцелуй и взбежала вверх по лестнице.

Сегодня квартира

не преподнесла никаких сюрпризов, и ровно в шесть я, сияющая бижутерией высшего класса и длинным, в пол, синим платьем с открытой спиной отворила дверь Гарету. Тот восхищенно присвистнул и предложил руку.

Внизу ждал паромобиль Гарета. В нем трясло, но на огнемобиль пока не хватало денег. Я поддерживала Гарета в убеждении, что дом важнее средства передвижения, а неудобства… В конце концов, не карета.

Мы остановились перед «Лабиринтом» – одним из многочисленных ресторанов Нэвиля. На стоянке нашлось свободное место, поэтому не пришлось пользоваться служебным положением.

Окна ресторана манили «живыми картинками» – причудливым калейдоскопом голографических узоров из цветов и растений. Вывеска переливалась всеми цветами радуги и с определенной периодичностью, будто отрывалась от стены и парила над головами прохожих. Иллюзия, не больше.

Швейцар распахнул старомодные стеклянные двери, и мы оказались в гардеробе. Гарет помог раздеться, сдал вещи и повел в обеденный зал. Он оказался оформлен в духе литературных произведений прошлого: много дерева, резьбы, даже старинные вазы на полках. Я предпочитала нечто менее помпезное, но старательно делала вид, будто мне все нравится. Гарет старался, нужно его поощрить. В конце концов, это романтичнее, нежели наши любимые таверночки.

Меню оказалось с картинками, что значительно облегчало выбор. Но насладиться деликатесами я не сумела. Только-только официант принял заказ, как на улице прогремел взрыв, от которого выбило стекла, разбились вазы и посуда.

Мы в ужасе упали на пол, закрыв голову руками.

Поднялась паника. Люди кричали, бегали туда-сюда.

Первая мысль была: «Хорошо, сели не у окна!» Вторая: «Какого шайтана!» Ума не приложу, кому и зачем пришло в голову что-то взрывать. Такого в Амбростене не случалось давным-давно, со времен восстания генералов. Неужели снова военный бунт?

Отряхнув платье, поднялась на ноги и, пошатываясь, направилась к выходу. Гарет поспешил следом, уговаривая не вмешиваться, но я ведь сотрудник Карательной инспекции, а не учительница, вдруг смогу помочь?

Оказалось, могу, потому что даже без детоскопа поняла: здесь не селитра, а магия. Невозможно иначе разрушить здание до основания одним взрывом.

Уничтожили редакцию самой крупной и влиятельной газеты Нэвиля. Под завалами наверняка погибли люди.

Отвернувшись, прижалась к Гарету, потом встряхнулась и направилась к подоспевшим полицейским и пожарной команде. Вот вам и романтический ужин!

Ладно, я только гляну, а остальным пусть займутся стражи правопорядка.

5

Герт

не порадовал. Меня в этом месяце ничего не радовало, кроме карточки. Видимо, поэтому как нельзя кстати пришелся роман, присланный некромантом. Самое то для самонадеянной девицы! Чтение, к слову, оказалось занятным. Убрать бы назидательность из авторского текста – и прекрасная книга для юных особ. В университете я любви к творчеству Стурры не питала, а тут под бокал натского даже прониклась.

Топиться, разумеется, не собиралась, но лучшим сотрудником отдела уже себя не считала.

Экспертиза вычислила человека, писавшего записку. К нему домой тут же отправился полицейский наряд. Я тоже бегом припустила в квартиру журналиста взорванной редакции, предчувствуя сенсационное разоблачение волка в овечьей шкуре.

Коллеги подозреваемого каким-то образом пронюхали о нашем визите и увязались следом. Полицейским пришлось силой выталкивать их на улицу, чтобы не топтались и не мешали работать.

Квартира оказалась заперта, пришлось вскрывать отмычкой. Никаких охранных чар, дверь дешевая, обита рейками.

Инспектор махнул подчиненным, и они рассредоточились по квартире. Я вошла вслед за ними и сразу поняла, что проиграла. Даже детоскоп доставать не стала.

В проснувшуюся совесть некроманта не верилось, не стал бы тот кончать жизнь самоубийством. А тут имелся труп и, судя по запаху, несвежий. Странно, что соседи не почувствовали… Хотя журналист жил под самой крышей в крохотной съемной квартирке, вроде той, что сама снимала на заре карьеры. Кроме него никто не согласился бы ютиться без нормального водопровода и с несусветной жарой в солнечные дни. Поэтому квартиры слева и справа пустовали, жили только этажом ниже. Их, конечно, допросят, но вряд ли что-то узнают.

Прижав к носу платок, заставила себя пройти в крохотную гостиную, она же спальня. Здесь царил жуткий беспорядок. На полу валялись черновики статей, листы почтовой бумаги. Штаны свисали со стула, а на кровати раскрыл пасть чемодан. Судя по всему, журналист спешно собирался в поездку, но сбежать не успел. Ладно, сначала взгляну на него, а потом просмотрю вещи. На них могли сохраниться частицы почерка мага или еще что-нибудь полезное.

Борясь с тошнотой, прошла на кухню и прижалась к стенке.

Ужас – это не то слово! Одно дело – читать, совсем другое – видеть.

Журналист, вернее, то, что от него осталось, лежал на столе. Руки и ноги зафиксированы веревками, а голова лежит в кастрюле на плите. Некромант выпотрошил жертву кухонным ножом, который, как мне рассказали, потом тщательно вымыл, очистил от энергетических частичек и воткнул обратно в подставку.

Отвернулась и опрометью ринулась вон.

Меня вырвало в прихожей.

Тело тряслось, ноги не держали.

Ой, как хорошо, что я не служу в полиции! Это осматривать место ритуала противно? Да это цветочки, Лена, там только кровь осталась, а тут…