Девятнадцать минут
Шрифт:
Неужели Джордан тоже об этом думал, слушая его?
– Ты меня слышишь? – спросил Хищник.
Питер лег обратно на койку, не сказав ни слова. Он повернулся лицом к стене и сделал вид, что не слышит, как сосед пытался снова и снова заговорить с ним.
Первое, что опять поразило Патрика, было то, насколько моложе судья Корниер выглядела за пределами зала суда. Она открыла дверь в джинсах и со стянутыми в хвост волосами, вытирая руки кухонным полотенцем. Джози стояла прямо у нее за спиной, с тем же безжизненным взглядом, который он уже не один десяток
– Судья Корниер, – сказал он. – Джози. Спасибо, что позволили мне прийти.
Судья смотрела на него.
– Это напрасная трата времени. Джози ничего не помнит.
– При всем уважении к вам, госпожа судья, я должен услышать это от самой Джози.
Он уже внутренне приготовился к возражениям, но судья отошла, пропуская его в дом. Патрик осмотрел гостиную – антикварный столик с вьющимся растением, разложившим свои стебли по его поверхности. Со вкусом подобранные пейзажи на стенах. Его собственная квартира напоминала временную стоянку, царство грязного белья, старых газет и просроченной еды, где он проводил несколько часов между сменами.
Он повернулся к Джози.
– Как голова?
– Все еще болит, – сказала она так тихо, что Патрику пришлось напрячься, чтобы это услышать.
Он опять повернулся к судье:
– Мы можем где-нибудь поговорить несколько минут?
Она провела их на кухню, которая выглядела точно так же, как та кухня, которую Патрик представлял себе, когда мечтал о том, где он должен был бы находиться сейчас. Шкафчики вишневого дерева и много солнечного света, проникающего через огромное окно, а на столе миска с бананами. Он сел напротив Джози, ожидая, что судья пододвинет стул, чтобы сесть рядом с ней. Но, к его удивлению, она осталась стоять.
– Если я вам понадоблюсь, – сказала она, – я наверху.
Джози испуганно посмотрела на нее.
– А ты не можешь просто посидеть?
На секунду Патрик заметил, как что-то зажглось в глазах судьи – желание? сожаление? – но оно исчезло прежде, чем он смог подобрать название.
– Ты же знаешь, что не могу, – мягко сказала она.
У Патрика не было своих детей, но он был уверен, что, если бы его ребенок оказался настолько близко к смерти, ему было бы нелегко выпустить его из поля зрения. Он не знал точно, что происходит между матерью и дочерью, но решил не вмешиваться.
– Я уверена, что детектив Дюшарм постарается не причинить тебе боли, – сказала судья.
Это было отчасти пожелание, отчасти предупреждение. Патрик кивнул ей. Хороший полицейский делает все возможное, чтобы служить и защищать, но когда речь идет о ком-то, кого ты знаешь, все немного по-другому. Ты делаешь несколько лишних звонков, стараешься уделить как можно больше времени этому делу. Патрик пережил это на собственном опыте много лет назад со своей подругой Ниной и ее сыном. Он не знал Джози Корниер лично, но ее мать имела отношение к сфере применения закона – черт, она была на высшей ступени, – и поэтому ее дочь заслуживала особого отношения.
Он смотрел,
– Итак, – начал он. – Как дела?
– Послушайте, не обязательно притворяться, что вас это волнует.
– Я не притворяюсь, – сказал Патрик.
– Я вообще не понимаю, зачем вы пришли. Никто не скажет вам ничего такого, что сможет сделать этих детей менее мертвыми.
– Это правда, – согласился Патрик, – но прежде чем мы сможем судить Питера Хьютона, нам необходимо точно знать, что произошло. К несчастью, меня там не было.
– К несчастью?
Он опустил глаза.
– Мне иногда кажется, что легче быть тем, кто пострадал, чем тем, кто мог бы это предотвратить.
– Я там была, – сказала Джози, дрожа. – И не смогла это предотвратить.
– Это не твоя вина, – сказал Патрик.
Тут она подняла на него глаза, словно ей хотелось в это верить, но она знала, что он ошибается. И кто такой Патрик, чтобы убеждать ее в обратном? Каждый раз вспоминая, как он несся сломя голову в Стерлинг Хай, он представлял, что могло бы случиться, будь он в школе, когда туда пришел стрелявший Если бы он обезоружил его до того, как кто-либо пострадал.
– Я ничего не помню о выстрелах, – сказала Джози.
– Ты помнишь, как была в спортзале?
Джози покачала головой.
– А как бежала туда с Мэттом?
– Нет. Я даже не помню, как встала утром и добиралась в школу. Словно в голове какой-то пробел.
Из разговоров с психологами, работавших с жертвами, Патрик знал, что такая реакция совершенно нормальна. Амнезия – это один из способов, с помощью которых сознание защищается от воспоминаний, которые могут сломить человека. Наверное, он даже хотел бы, чтобы ему повезло так же, как и Джози, чтобы все, что он видел, исчезло.
– А Питер Хьютон? Ты его знала?
– Все его знали.
– Что ты имеешь в виду?
Джози пожала плечами.
– Его нельзя было не заметить.
– Потому что он отличался от остальных?
Джози на мгновение задумалась.
– Потому что он не пытался быть таким, как все.
– Ты встречалась с Мэттью Ройстоном?
Глаза Джози сразу же наполнились слезами.
– Ему нравилось, чтобы его называли Мэтт.
Патрик потянулся за бумажной салфеткой и передал ее Джози. – Мне очень жаль, что с ним такое случилось, Джози. Она опустила голову.
– Мне тоже.
Он подождал, пока она вытрет слезы, высморкается.
– Ты знаешь, почему Питер мог не любить Мэтта?
– Люди часто смеялись над ним, – сказала Джози. – Не только Мэтт.
«А ты?» – подумал Патрик. Он видел школьный альбом» изъятый при обыске в комнате Питера, видел обведенные фотографии ребят, которые стали жертвами, и тех, которые не пострадали. На это было много причин – начиная с того, что Питеру не хватило времени, и заканчивая тем, что на самом деле найти и убить тридцать человек в школе, где учится тысяча, оказалось сложнее, чем он представлял. Но из всех мишеней, которые Питер обозначил в альбоме, только фотография Джози была вычеркнута, словно он передумал. Только под ее лицом печатными буквами было написано: «ПУСТЬ ЖИВЕТ».