Девятое Правило Волшебника или Огненная Цепь
Шрифт:
— Однако будучи весьма умен и являясь сноходцем, сам он даром не владеет, — продолжила она после паузы. — Поэтому его понимание сути дара в лучшем случае поверхностно. Он не постиг, что такое Хань и как действует эта великая сила жизни. Человеку, не владеющему магией, трудно глубоко осознать такие понятия. Ты имеешь дар — и то не все понимаешь, не знаешь, как он на самом деле работает. Но Джегань, вообще не умея пользоваться магией, жестоко заблуждается, требуя, чтобы какие-то вещи осуществлялись лишь потому, что ему привиделось во сне — и он, великий император, желает воплотить свои видения в жизнь.
Ричард потер пальцами лоб, пытаясь стереть грязь.
— Не стоит недооценивать его. Возможно, он знает об этих
— То есть?
— Я, может, и не сильно разбираюсь в магии, но кое-что усвоил твердо. Например, магию можно считать не столько наукой, сколько искусством. И художеством — прости, не подберу лучшего слова — могут создаваться такие виды магии, каких никто отродясь не видывал.
Никки уставилась на него в полном недоумении:
— Ричард, не знаю уж, где ты этого нахватался, но она просто не может работать таким образом!
— Знаю, знаю. Кэлен тоже думает, что меня заносит. Она выросла среди магов, знает многое об их науке и постоянно твердит, что я ошибаюсь. Но это не так. Я в этом не раз убеждался. Пользуясь своим даром по-новому, необычно, я выбирался из таких ловушек, где иначе пропал бы!
Никки рассматривала его характерным для нее изучающим взглядом. Он вдруг понял, почему: не из-за его мнения о магии. Он снова упомянул Кэлен — женщину, которой не существовало, женщину из сна. Ну а судя по выражению лица Кары, морд-сит просто молча переживала за него.
— И все-таки послушай, — сказал Ричард, настойчиво возвращаясь к сути дела. — Пусть у Джеганя нет дара, это не означает, что он не умеет в своем сне придумывать разные кошмары — вроде Николаса. И вот именно за счет такого необычного подхода рождаются самые жуткие монстры, неуловимые, неодолимые обычными средствами. Мне кажется, примерно так поступали маги древности, превращая людей в орудия своей борьбы.
Возмущение Никки уже переливалось через край.
— Ричард, магия так не работает, и точка. Ты можешь увидеть во сне что угодно, выполнить любые свои желания. Магия же основывается только на законах природы, как и все остальное в Новом мире. Ты не сделаешь доски из дерева лишь силой своего желания; дерево нужно будет обработать. Если ты строишь дом, кирпичи и доски не улягутся на места по твоему хотению, тебе придется приложить к стройке руки…
Ричард нагнулся поближе к колдунье:
— Да, но именно при помощи человеческого воображения эти конкретные действия не просто становятся возможными, но и реализуются. Строители не направляют фантазию на формы дома или амбара — они делают то, что уже делалось до них, просто потому, что ничего другого не требуется. Поэтому они действуют бездумно и никогда не придумывают ничего нового. Они ограничиваются повторением и оправдываются тем, что то-то и то-то делалось так всегда. Но и магия обычно используется так же — люди, владеющие даром, просто повторяют уже неоднократно использованные приемы или заклинания и верят, будто так и надо, лишь потому, что так делалось всегда.
— Ты пойми, — продолжил он, — прежде чем будет воздвигнут огромный дворец, он сперва возникает в воображении кого-то дерзкого, кто осмелился увидеть его и воплотить. Но ведь дворец не возникнет в мгновение ока, к изумлению мастеров, собравшихся создать амбар. Только сознательное осмысление фантазии может сделать ее реальностью — ведь даже творческое воображение не может нарушить законы природы, определяющие возможность постройки дворца. Напротив, человек, задумавший не только пофантазировать, но и осуществить свое видение, должен глубоко проникнуть в эти законы, ознакомиться с природой тех материалов, которые будут ему нужны для работы. Он должен знать все это лучше, чем мастер, воздвигающий амбары. Иначе дворец попросту рухнет. В общем, тут дело не в желании, выходящем за пределы законов природы, но в умении нетривиально применять эти самые законы.
Ричард перевел
— Я вырос среди лесов, в окрестностях Хартленда, и никогда не видал дворцов. — Он развел руки, как бы показывая, сколько всего он увидел потом, покинув родину. — Пока я не увидел замок в Тамаранге, твердыню Волшебника, дворец Исповедниц в Эйдиндриле и Народный Дворец в Д’Харе, я понятия не имел, что такие здания существуют, что они вообще могут существовать. Они выходили за пределы моего тогдашнего мышления. Но другие-то люди смогли все это выдумать, и они возникли, эти дворцы. Мне кажется, что великие творения существуют еще и затем, чтобы вдохновлять других творцов…
Никки все-таки захватил поток его рассуждений, ей стало по-настоящему интересно.
— То есть ты хочешь сказать, что искусство может применяться и в области магии?
Ричард улыбнулся:
— Никки, ты не могла постичь всю важность жизни, пока я не вырезал ту статуэтку в Алтур-Ранге. Когда отвлеченное понятие обрело зримую форму, ты наконец смогла свести воедино все, чему научилась на протяжении жизни, и уловить скрытое значение. Произведение искусства затронуло твою душу. Вот про это я только что и говорил. Ты прониклась вдохновением, постигла красоту жизни и благородство людей — и захотела освободиться. А ведь прежде тебе и в мысли такое не приходило. И народ Алтур-Ранга также увидел в той статуе то, что может и должно существовать — увидел и возмутился против тирании. И получилось это вовсе не путем копирования известных статуй, не подражанием общепринятым канонам Древнего мира, требующим показывать человека слабым и беспомощным — но благодаря той идее красоты и благородства, которая побудила меня вырезать статую по собственному разумению. При этом я изучил свойства камня и узнал, как обрабатывать мрамор, — продолжал он. — Я попросил Виктора сделать для меня новые инструменты, чтобы достичь желаемого результата. И тогда в реальности появилось нечто, чего прежде не существовало. А если что-то подобное происходит в области магии, то вновь созданные орудия оказываются чрезвычайно действенными именно потому, что они новые, о них никто ничего не знает. Но тогда другая воюющая сторона должна напрячь свои творческие силы, чтобы в свою очередь создать столь же новый магический противовес этим орудиям. Если в старину это удавалось, тогда противники немедленно брались за обдумывание каких-нибудь новых магических ужасов.
Ричард тоже привстал на постели и подтянулся вверх, опершись спиной о скалу и продолжая говорить:
— Сама подумай — если бы маги былых времен черпали знания исключительно из прошлого опыта или из книг, откуда бы брались новые орудия? Если уж на то пошло, где мог обучиться самый первый из магов? Или, быть может, он все-таки использовал свои творческие способности? Ну а если Джегань умен и учен, почему бы ему ради достижения собственных целей не придумать что-то новое в магии? Или хотя бы по-новому применить древнюю науку? Один пример нам уже известен — Николас, но могут быть и другие, вовсе невиданные, а служащие ему знатоки магии вполне могут реализовать его сновидения! Они как бы станут каменщиками и плотниками, которые прежде строили дома и амбары, а теперь, по его замыслу, выстроят дворец…
Никки слегка кивнула, взвешивая его слова.
— Знаешь, в твоих словах больше смысла, чем мне сперва показалось. Но подобных рассуждений мне до сих пор слышать не доводилось. Мне еще придется хорошенько подумать. Возможно, ты первый вскрыл суть замыслов Джеганя — или, точнее, смысл творений древних магов. С такой точки зрения объясняется многое из того, что мучило меня столько лет.
В словах Никки звучало уважение; она услышала нечто новое для себя, но полностью уловила смысл сказанного. Никто из говоривших прежде с Ричардом о магии не относился к его идеям с таким вниманием. По сути, сейчас она впервые по-настоящему поняла, что он имел в виду.