Девятый принцип
Шрифт:
— ОК, мистер Дрюм. Может, теперь вы пойдете с нами. Вам не удастся уйти на этот раз.
Фредрик рассмеялся и выплюнул косточку финика, которая описала большую дугу над газоном, посмотрел в лицо человека, обратившегося к нему — смуглая кожа, морщины, неприятный оскал желтых лошадиных зубов. На погонах три полоски. Да и второй явно не красавец. Близко посаженные темные глазки. Такой вряд ли растрогается, слушая сказку про Белоснежку и семерых гномов. У него только одна полоска на погонах. И борода. Мундиры обоих украшены большими красивыми золотыми пуговицами.
Фредрик быстро шагнул к бородатому и, не успел
Военные зажали его с двух сторон, в ребра впились дула пистолетов, грубо подталкивая вперед. Фредрик подумал было, не улечься ли ему еще раз плашмя, но решил повременить. Внутренний голос подсказывал, что на этот раз он рискует получить в грудь порцию свинца.
В грудь? Хо-хо. Его несчастное тело лежит холодное и застывшее где-то глубоко под землей в морозильнике. Под этой вот зеленой травкой.
Они вышли из калитки, похожие на трехголового дракона с Фредриком посередине, завернули за угол морга и, не доходя до главного входа, резко свернули направо в переулок, где стоял бело-голубой джип с армейской символикой.
Фредрик призадумался: неужели его похитили военные? В качестве заложника? Зачем вообще он им понадобился? Вряд ли мертвец может быть хорошим заложником?
Чушь. Тиволи. И он на карусели.
Голова трещит.
Его втолкнули в багажное отделение машины, отгороженное от сидений проволокой. Все происходило как при ускоренной киносъемке, и уже через секунду его руки заломили за спину, и на запястьях защелкнулись наручники. На голову натянули и туго завязали на шее кожаный мешок, весь провонявший кошачьей мочой и кислой капустой. Он едва мог дышать через дыры внизу мешка.
Темнота. Он ослеп.
Руки выкручены.
Фредрик сидел на полу, и чувствовал малейшее движение машины. Вот они повернули, и он больно ударился о стенку. Повалился на бок, да так и остался лежать, прислушиваясь к уличному шуму и трескотне в собственной голове. Перед глазами все кружилось.
Карусель вертелась, колесо счастья вращалось.
«Я делаю ставку! Десять крон на зеленое!» — крикнул Фредрик и услышал эхо своего голоса внутри кожаного мешка. Охранники тиволи хранили молчание.
Он закрыл глаза. Беспросветная тьма. Крепко зажмурился. Шум в голове немного утих. Голубизна. Приятная голубизна.
Это вроде его лицо, или нет, это не может быть его лицом. Оно приближается к нему по воде, может, это озеро? Ну конечно, он чувствует воду, он дома, здесь он родился и вырос, горы, утесы, лес; лицо как раз над водой, он не может его разглядеть, но волосы светлые и закручиваются в мелкие колечки на затылке; смотрите-ка! Вот лицо поворачивается и приближается к нему, все ближе и ближе, оно улыбается, да это сам Фредрик, Фредрик Дрюм в детстве, ему восемь лет, и на щеках у него ямочки, шалопай в коротких штанишках с ободранными коленками, он никого не слушает и ходит один ловить рыбу: четыре жирных форели лежали на берегу, вот удивятся родители, когда увидят! Нет, он уходит в небытие, возвращается в воду, озеро такое глубокое, а Фредрик такой маленький, ему всего восемь лет…
Он дернулся и забился головой об пол. Действительность. Он должен вернуться в действительность; он не должен погружаться в прошлое, в мир расплывчатых теней, в мир ирреальности…
Джип мчался с бешеной скоростью. Шофер сигналил, не переставая, но кажется, уличный шум стал тише? Неужели они едут за город?
Господи! Похищен военными? На что он им сдался? Фредрик заставил себя сосредоточиться и вспомнить, что именно произошло, когда он вышел из морга.
Они позвали его по имени. Они знали, что его зовут Фредрик Дрюм. За кого только они его приняли — за кузена или за тело, лежащее в морге? Неужели они знали,что он пошел в морг? Что, собственно, они вообще знали?
У Фредрика появилась слабая надежда. Может, тут есть какой-то тайный смысл. Может, ему наконец удастся понять, что происходит и раскрыть заговор, чуть не лишивший его рассудка.
Но он в наручниках, а на голове — мешок. Значит, они не хотят показать, куда его везут. Плохой знак. Следовательно, он вряд ли придет в восторг от причин этого заговора.
Фредрик начал задыхаться в кожаном мешке и чуть не потерял сознание.
— Остановитесь! — закричал он. «Arabiyiti itattalit! Fih hadsa!» В напрасных попытках привлечь внимание, он старался припомнить все известные арабские слова. Если они вскоре не остановятся, он просто сойдет с ума.
Фредрик услышал приглушенный голос бородатого:
— Take it easy, mister. [10] Скоро приедем. Мы не причиним тебе вреда. Просто выполняем свою работу.
Машину затрясло. Может, они направляются в пустыню? В какой-нибудь оазис? Скорее всего, а там его ждут верблюды, на которых они поедут в Ливию, где с распростертыми объятиями и розгами наготове его встретит Муаммар Каддафи. Приятная перспектива.
Джип резко затормозил, и Фредрик больно стукнулся головой. Перед глазами все закружилось, и когда он пришел в себя, то почувствовал, как открыли заднюю дверцу машины и вытащили его за ноги на улицу. Лаяли собаки.
10
Успокойтесь, мистер (англ.).
Фредрик разъярился, согнул ноги в коленях и резко распрямил их. Получилось — он попал во что-то мягкое, раздался крик, и его с такой силой ударили, что он тут же повалился наземь. Кругом был песок, а жара стала просто невыносимой.
Вокруг кричали и лаяли на все лады. Кто-то смеялся.
— Ублюдки! Чтоб вам до скончания века корчиться в змеином саду Аллаха! И есть одну свинину! Я вижу вас — куколки, которым никогда не вылупиться на свет! — Фредрик выплюнул все известные ему арабские проклятия и угрозы.
Наступила тишина. Замолкли даже собаки. Он прислушался. Полная тишина. Гудков автомобилей не слышно. Значит, они далеко от города. Если бы только ему удалось избавиться от этого проклятого мешка из ослиной кожи!
Внезапно он услышал, как незнакомый голос отдает приказ. Что-то вроде «поставьте верблюда в стойло». Верблюда в стойло. Он знал, что когда человека называют «верблюдом», в этом нет ничего оскорбительного. Скорее, наоборот. Если верблюдом был именно он, а кажется, так и есть, то можно рассчитывать на уважение. По крайней мере.