Действующая модель Ада
Шрифт:
В то время Че Гевара под именем Тато ("три" на суахили — в официальной иерархии Че шел под третьим номером, первыми считались два кубинских негра) давно уже был в Бельгийском Конго. Заручившись — по договоренности с Фиделем — поддержкой кубинских спецслужб, Че вновь занялся тем делом, которое, по его собственным словам, доставляло ему "художническое наслаждение" — он опять окунулся в стихию партизанской войны во имя тех, чьи сердца отравлены отчаянием. Собственно говоря, дабы поставить все точки над i, следует признать, что Че Гевара предпринял реальную попытку к созданию международной организации, целью которой было разжигание пожара антиимпериалистической революции по всему миру. Концептуально в каком-то смысле он делал то же дело, которое теперь наследует бен Ладен, разница в том, что в основе одной организации
В Конго Че постигла неудача. После 11 месяцев подготовки конголезских партизан и незначительных боевых действий в центральноафриканских джунглях глава африканской экспедиции уезжает из Африки ни с чем — местное население не поддержало пришлых боевиков. Сам Че назвал эту операцию провалом, но тем не менее ему удалось заложить в Африке мину замедленного действия, которая впоследствии взорвалась в Мозамбике и Анголе.
Теперь на очереди была Боливия. Выбор на эту страну пал не случайно — Боливия в Латинской Америке подобна сердцу в теле человека. Цель операции — создание в пустынном районе сети баз для подготовки боевиков из сопредельных Боливии стран и разжигание по всей Южной Америке освободительной войны против послушных Вашингтону правительств.
3 ноября 1966 года Че Гевара прибыл самолетом в Ла-Пас с паспортом на имя уругвайца Адольфо Гонсалеса Мены. Из столицы Боливии он направился в сторону реки Ньянкауасу, где планировалось создать первый учебный лагерь боевиков. Однако на поверку в распоряжении Че оказалось всего около 50 бойцов, вместо запланированных 250. Традиционно вину за это возлагают на предательство Марио Монхе, генсекретаря компартии Боливии, который по приказу Москвы не известил о прибытии Че ни боливийских коммунистов, ни командиров партизанских соединений соседних стран. А возможно, причина очередной неудачи заключалась в другом — для боливийцев Че был пусть и легендарным, но все-таки «варягом», а беззаветно довериться люди, как правило, готовы только своему. Возможно, за ним не пошли бы и кубинцы, не будь во главе всего движения Кастро. Так же точно чеченцы, скорее всего, не пошли бы за Хаттабом, не будь над ним своего Масхадова.
Последние мытарства Че Гевары подробно описаны им в его "Боливийском дневнике". Местные жители не были расположены помогать партизанам, и не хотели присоединяться к ним, выдумывая всевозможные смехотворные отговорки. Так, например, один из предполагаемых боевиков, заявлял, что сейчас не время для революции, поскольку люди еще не отгуляли карнавал. Аксиома, что карнавал важнее революции, доказательств в этих местах действительно не требовала.
11 марта 1967 года один из боливийских новобранцев сбежал из отряда и выдал правительственным войскам местоположение партизанской базы. Так в Ла-Пасе узнали о повстанцах, их планах, и их лидере — некоем Рамоне.
Времени на выучку боевиков больше не было. После нескольких стычек партизан с правительственными войсками, которые проходили с переменным успехом, удача окончательно отвернулась от повстанцев — все их тайники с документами, боеприпасами и медикаментами были обнаружены, потери росли, люди были деморализованы, появились дезертиры. 8 октября 1967 года Че Гевара принял свой последний бой — 17 партизан против 327 солдат во главе с американским инструктором. Раненый в ногу Че и еще несколько боевиков попали в плен. Разумеется, «Рамон» был опознан. 9 октября американский посол в Ла-Пасе сообщил президенту Боливии Барриентосу, что Вашингтон считает необходимым физическое устранение Че.
В 13:10 9 октября 1967 года Эрнесто Че Гевара был расстрелян автоматной очередью возле боливийской деревни Ла Игуэра. Потом тело команданте перевезли в госпиталь в Валлегранде, где его выставили на всеобщее обозрение. В довершение истории, дабы никаких сомнений возникнуть уже не могло, мертвому Че отрезали руки, чтобы сравнить отпечатки пальцев с теми, что имелись у Мексиканской полиции и в аргентинском архиве.
Так погиб этот человек-легенда. Но миф о Че, как и положено мифу, пережил самого команданте. Фотографию Альберто Корды, растиражированную по всему миру, можно встретить на футболке студента, на почтовой открытке, на воздушном шарике карапуза, на елочной игрушке и даже в окне общепитовской сети «Макдональдс». Только там, вместо золотой звездочки Хосе Марти, на берете команданте красуется фирменная буква «ЭМ» едальни. Че стал товарным знаком, почти как мышонок Джерри. Он стал китчем, потому что его время ушло вместе с пафосом левого радикализма. На смену глобальным конфликтам идеологий пришли этно-конфессиональные конфликты. И их символами становятся совсем другие лица. В мире, где появился Годзилла, кого теперь всерьез тронут разборки между отважным мышонком и охочим до мышат котищем?
В 1997 году прах Че Гевары был перевезен из Боливии на Кубу и торжественно погребен в мавзолее, возведенном в Санта-Кларе, где команданте одержал одну из своих самых блистательных побед. Что будет с этой могилой, когда умрет Фидель?
12. РАФ: призрак хаоса
Еще Бердяев в свое время заметил, что у немцев за их добропорядочностью, страстью к дисциплине и стерильной организацией жизни, в действительности, скрывается глубинный первобытный страх перед хаосом. Неспроста многие гениальные немцы сходили с ума… То есть они, немцы, как бы странно это ни звучало, просто недостаточно цивилизованный народ, краем сознания они еще помнят ужас собственной дикости и потому постоянно боятся скатиться в бездну какого-то всеобщего национального безумия. Дабы этого избежать, из добровольной, что ли, необходимости они сами надевают на себя кандалы повсеместно прославленного германского порядка. И надо признать, им действительно есть чего бояться. ХХ век предъявил миру воплощенный немецкий ужас во всей его кровавой красе. Так что кандалы должны быть отменной тевтонской ковки, самые лучшие, какие делают только для себя.
Все вышесказанное имеет вполне определенное отношение и к истории РАФ — "Фракции Красной Армии" (Rote Armee Fraktion) — или "банды Баадер-Майнхоф" как называли «красноармейцев» в сводках германской полиции.
Известно, что немалую роль в формировании европейских террористических организаций левого толка сыграли молодежные бунты, взорвавшие западный мир в 1968 году. Именно эта мятежная среда, настоянная на рок-н-ролле, марихуане и свободной любви, бунтующая разом против всего на свете, против самого существующего образа жизни породила первое поколение непримиримых европейских экстремистов. От бурных словесных выступлений, обличающих опостылевшее "общество свиней", они буднично перешли к террористической практике.
Именно такими были Андреас Баадер и Гудрун Энслин, члены "Коммуны № 1", образованной в 1966 году в Западном Берлине. Одному в ту пору стукнуло 23, другой 24 года. Принципы существования «Коммуны» были хрестоматийно просты: общность имущества и свободная любовь. Однако свободная любовь, как способ выражения ненависти к лицемерному буржуазному обществу, не удовлетворила жажду активной деятельности Баадера и Энслин.
После того, как 12 марта 1968 года полиция убила в Гамбурге Карла Кунтца, покушавшегося на медиа-магната Акселя Шпрингера, по ФРГ прокатилась волна студенческих волнений. Энслин (кстати, она приходилась прямым потомком Гегелю) произнесла пламенную речь на студенческом митинге: "Это фашистское государство! Оно готово убить нас всех! Это поколение Освенцима! С ним можно говорить только языком насилия!" Сказано — сделано. Прибыв во Франкфурт-на-Майне "столицу немецкого капитала" четверо молодых людей (Баадер, Энслин, Проль и Зейнлен) 2 апреля 1968 года заложили бомбы в одном из городских универмагов. Взрыв прогремел в 23 часа 53 минуты. Универмаг сгорел практически дотла. Так началась история самой известной немецкой террористической организации, считающейся в леворадикальном европейском движении образцовой.
Уже через день все четверо террористов были арестованы по доносу приятеля хозяйки квартиры, в которой они остановились. На суде Баадер заявил, что этот поджог — "акция протеста против войны США во Вьетнаме". На судей это не произвело впечатления, всем дали по 3 года тюрьмы.
Адвокат террористов и сам деятель леворадикального движения Хорст Малер, чтобы поддержать миф о разветвленной террористической организации, осуществил 11 апреля 1968 взрыв в здании издательства Шпрингера.