Дежурный по континенту
Шрифт:
Взрыв или не взрыв? У дона Фелипе был неплохо налажен сбор информации – самой разнообразной, без чего в наше непростое время нипочём не выжить благонамеренному человеку, имеющему кое-какие средства, заработанные опасным трудом. Например, Ольварре хорошо было известно, что после 11 сентября 2001 года всякая террористическая активность в пределах маньянской столицы прекратилась как по волшебству. Вот просто как обрезало. Относительно причин этого удивительного явления абсолютно точной информации не имелось, но были некоторые предположения. Если эти предположения свести к одному слову, то слово это будет, скорее всего, конвенция. И дон Фелипе прекрасно знал единственного кандидата, способного нарушить эту конвенцию:
Сколько-то лет тому назад в жизни дона Фелипе случился день, когда он впервые задумался о старости и осознал, не без удивления, что имеет реальный шанс до неё дожить. И тогда он сделал себе подарок. Он купил себе долину к югу от Маньяна-сити, – что-то около полутора тысяч гектаров альпийских лугов, круглый год усыпанных яркими цветами, эвкалиптовых и бамбуковых рощ, наполненных пением птиц, ротанговых пальм, в вершинах которых не прекращая шумят то влажный ветер с океана, то сухой самум из северных пустынь, бурной и шумной реки, каскадами срывающейся со склонов потухшего тысячелетия назад вулкана Киуатепетль, и нескольких голубых озёр в самой широкой части долины.
Ну, и пять тысяч человек населения.
Предыдущий хефе долины был человек пожилой и особых проблем Ольварре не доставил. Десяток ребят дона Фелипе с северной границы, перейдя через перевал, спустились в долину, без труда справились с шестёрками бывшего властителя судеб и отмудохали его самого. На следующий день Ольварра при скоплении народонаселения зарезал хефе навахой в живот, помочился на его труп и стал законным хозяином долины.
Первым делом он распорядился построить восемь миль прекрасной двухполосной дороги с настоящими дорожными знаками, тормозными ловушками в трёх местах и круглыми выпуклыми зеркалами на крутых поворотах. В самом начале этой дороги, там, где она ответвлялась от федерального шоссе номер шестнадцать и, петляя в непролазных зарослях, поднималась вверх, к узкому устью ущелья, а там, нырнув под живописный водопад, уходила в скалу, чтобы через сто метров вынырнуть на свет посреди трав и цветов, – там поперек пути был перекинут полосатый шлагбаум, и двое sicarios, [6] вооружённых гладкоствольными «майнлихерами» с обмотанными пенькой пистолетными рукоятками, скаля жёлтые зубы, доброжелательно объясняли тем, кто сворачивал сюда по недоразумению, что на том конце дороги гостей именно сегодня, к сожалению, не ждут.
6
боевиков (исп.)
Потом набранные из числа окрестных пастухов рабочие построили для дона Фелипе белый дом с колоннами и фонтаном. Население обеих деревень жило в долине практически безвыходно. Ольварра обладал неограниченной властью над каждым из жителей. Ни один человек из долины не имел права жить не только в долине, но и вообще на этом свете без конкретного позволения на то сеньора Фелипе Ольварры.
Ольварра не был кровожаден. В отличие от прочих авторитетных наркобаронов и контрабандистов, своей рукой он убивал людей всего два раза (к описываемому моменту). Последним, как мы сказали, был предыдущий дон этой долины. А первого своего клиента он завалил много лет назад, в Estados Unidos, куда пятнадцати лет от роду был отправлен в поисках лучшей доли.
В грязной и голодной веренице детей революционно настроенного крестьянина Сабаса Ольварры Фелипе был третьим от начала и седьмым от конца. Старшему брату предстояло унаследовать от отца жалкий клочок каменистой земли на склонах Восточной Сьерра-Мадре. Вторым по возрасту ребёнком была сестра. Поэтому, когда от двоюродного дяди матери Фелипе пришла весточка из сказочной страны Калифорнии о том, что он смог бы дать работу одному из сыновей племянницы, выбор не мог пасть ни на кого, кроме Фелипе.
Добраться до Тихуаны и оттуда до Лос-Анжелоса стоило тогда целое состояние. Сабасу даже пришлось заложить часть своей земли, чтобы сколотить денег на дорогу сыну. В Калифорнии, с её молочными реками в кисельных берегах, этот капитал обещал обернуться в одно мгновение.
Да, Страна Грингос (в те времена Калифорния ещё была таковой) и впрямь показалась Фелипе раем небесным, когда после двух суток болтанки его и ещё человек тридцать «чиканос» – нелегальных эмигрантов – выгрузили из тёмного, заваленного гниющими рыбьими внутренностями, заблёванного непривычными к бешеной качке маньянскими крестьянами трюма маленького сейнера, – да на залитые утренним солнцем, овеваемые нежным йодистым ветерком травянистые холмы в устье небольшой речушки Санта-Клары, где их ждал разбитый автобус!..
Хозяин сейнера, вальяжный norteamericano, если и занимался рыбным промыслом, приносящим куда меньший доход, чем контрабанда людей, то только так, для вида, когда погода над океаном стояла тихая и безоблачная. В шторм он перевозил в северный рай «мокрые спины».
Через несколько лет, войдя в силу, Фелипе Ольварра разыскал этого norteamericano. Сам Фелипе не смог заставить себя ступить на борт сейнера – после той ночи у него на всю жизнь развилась сильнейшая аллергия на любые рыбные запахи. Его люди всё сделали без его участия. Наблевав и нагадив в трюме, они заперли туда капитана с командой и вывели судно в открытый океан, где пересели в глиссер и вернулись в Тихуану. Через два дня над Калифорнией пронесся тайфун «Катрина». О сейнере-чикановозе и его хозяине больше никто никогда не слышал.
Троюродный дед, шестидесятилетний бездетный вдовец, очень хотел стать, наконец, хоть каким-нибудь боссом, и поэтому принял юношу весьма приветливо. Фелипе взял на себя всю работу на бензоколонке, которую его дед арендовал у какого-то важного гринго.
Он заливал бензин в баки проезжавших по фривэю № 15 автомобилей, протирал лобовые стекла, отсчитывал сдачу, а когда наступало затишье, драил и скрёб территорию станции. Он работал по восемнадцать часов в сутки, получал от деда за это гроши, но и из этих грошей сумел скопить за три месяца и отправить домой сумму, достаточную для выкупа закладной на их землю.
Недолго пришлось ему вкушать горько-сладкий кусок политого потом хлеба на земле обетованной. В те годы в восточных пригородах Лос-Анжелоса орудовала отколовшаяся от «Ангелов Смерти» банда Хесуса Ррохо, наводя непреодолимый ужас на обитателей Алхамбры, Сан-Габриэля и прочих barrios latinos. [7] Однажды у Хесуса случились незапланированные неприятности с полицией, и ему нужно было срочно откупиться, для чего любым способом собрать определенную сумму. В числе прочих, bandidos нажали на деда Фелипе, удвоив еженедельную дань, которую он им регулярно выплачивал. Тот попросил два дня отсрочки. Вandidos дали ему сутки и забрали в залог Фелипе.
7
кварталы с испаноязычным населением (исп.)
В подвале заброшенного дома, где его и ещё нескольких заложников bandidos держали в ожидании выкупа, ладный парень приглянулся охраннику: двадцатилетнему дебилу со свисавшей из угла рта слюной. В те годы белой полиции не было дела до проблем, которые создавали друг другу разноцветные обитатели трущоб. Пока Хесус Ррохо остерегался тянуть свои грязные ладони к кошелькам благородных представителей англосаксонской расы, со стороны властей предержащих препятствий его рэкету практически не существовало. Как не существовало и людей, осмелившихся не подчиниться ему и проживших после этого хотя бы полдня. Поэтому дебил-охранник, ставя Фелипе раком, и не подумал хотя бы связать руки шустрому пареньку – так уповал он на парализующий страх, испытываемый перед их бандой всеми поголовно чиканос.