Дхана и иные миры
Шрифт:
— И лис ваш тоже будет сражаться? — спросил чиновник.
— Нет, он будет только смотреть, и ободрять нас, — ответил Ван Гэн, — после боёв мы подарим этого замечательного лиса великому императору Ку-У. И ещё, — добавил он, — мы с Ван Дженом — братья близнецы, и мать наша взяла с нас обещание, что друг с другом мы драться не будем. Так что, уважая память нашей мамы, не можем мы драться друг с другом.
— Обе ваши просьбы очень необычны, — сказал распорядитель, — я доложу о них самому императору.
На следующий день нас вызвали к самому императору Ку-У. Не буду описывать пышность покоев, по которым нам довелось пройти. Сам император Ку-У производил не меньшее впечатление. Ползком приблизились мы к подножью императорского трона, и пронзительные глаза императора — колдуна уставились на нашу троицу.
— Братья близнецы, говорите… ну что ж, разрешаю вам не сражаться друг с другом, если победите всех претендентов мне будет интересно сразиться поочерёдно с вами обоими. Теперь лис, говорите,… а точно ли это лис? — Острая, как нож, мысль императора пронзила мою лисью голову. — А ну, покажи-ка мне лис образ своей матери!
— Я честно представил в своих мыслях маму-лису, представил лес и нашу родную нору.
— Похоже, не врёшь! — сказал император, — А кто же твой отец?
— Не знаю, — честно ответил я. Но тот лис с тёмной полосой меня не любил. — И я показал образ лиса-самца.
— Если ты не оборотень, то очень редкая мутация. Надо же, — лис, понимающий мысли. Ты действительно будешь для меня ценным подарком! Разрешаю тебе присутствовать на боях твоих хозяев и подбадривать их, но не вздумай сам вступать в драки!
Я вежливо поклонился императору Ку-У, после чего мы, пятясь ползком, выбрались из зала и отправились в гостиницу для бойцов, где нам была предоставлена отдельная комната.
По всей империи был объявлен месяц празднеств и гуляний. В первую неделю боёв не было, а были только гуляния, которые, впрочем, для некоторых бойцов оказались не менее опасными. Семьям бойцов, вышедших в финал в своих подгруппах, были обещаны невообразимые призы. Группировки, поддерживающие различных бойцов, дрались между собой прямо на улицах. Немало бойцов сгинуло таким образом ещё до начала. По приказу императора все судьи также могли праздновать и не расследовать преступлений, совершённых в месяц гуляний, так что империю просто захлестнула эпидемия сведения счётов между тайными и явными врагами. И только стража, которую всё же оставили на посту, немного сдерживала этот разгул драк и убийств.
К счастью, моих монахов не считали серьёзными конкурентами, к тому же, они больше сидели дома и молились своим богам. Единственный раз мы вышли в город ранним утром, чтобы поставить курительные палочки в ближайших храмах. Редкие прохожие с удивлением смотрели на огромного лиса, идущего без поводка за двумя монахами. А я с удивлением смотрел на вычурную архитектуру храмов и на жуткие картины, посвящённые богу войны и богине смерти.
Наконец, начались бои. Происходили они на стадионе. В середине огромной арены был огорожен острыми кольями круг, диаметром метров десять. Внутри круга — помост из полупрозрачного инопланетного материала, высотой два метра, длиной — метров пять и шириною — два. С двух сторон помоста лесенки из того же материала и две тумбы с запасным оружием — короткими и длинными мечами, копьями. На бой можно было являться и со своим собственным оружием, чем и воспользовались мои монахи. Первые бои они выиграли с лёгкостью, ловко жонглируя своими длинными монашескими посохами. В конце боя каждый из их противников падал без чувств после сокрушительного удара посохом по голове. Только два боя окончились необычно: в одном из боёв противник Ван Гэна сказал ему на ухо нечто столь неприятное, что получил удар кулаком в ухо, после которого свалился без чувств, а в сражении с Ван Дженом соперник подошёл уж слишком близко, за что был повергнут ударом ноги в живот. Во время всех боёв, в которых участвовали мои монахи, я лежал прямо на арене, но вне боевого круга, огороженного кольями.
Через несколько дней вызвал нас чиновник-распорядитель и попенял нам, что не убиваем мы наших противников насмерть, а только оглушаем. Императору это может не понравиться!
— Не достойны оные быть убитыми! — ответствовал старший из монахов Ван Гэн. — В финальных боях мы обязательно порадуем нашего любимого императора!
Через пару недель боёв, кроме моих монахов, осталось только два самых сильных бойца. Одного из них прозвали «мясник» за то, что он вскрывал своим длинным мечом противников, как ножом консервные банки. Мясник был поразительно силён и мог при случае поднять любого своего противника одной рукой и бросить со всей мочи на острия кольев, ограждающих площадку боя. Другого полуфиналиста прозвали «трус». Этот любил сражаться длинным копьём. Во время боя он только то и делал, что убегал. Убегал и ждал того единственного момента, когда может воткнуть своё копьё в увлёкшегося преследователя. Надо сказать, трус отменно бегал и прыгал, в чём ему часто помогало его копьё. Ему ничего не стоило перелететь через противника и в кувырке ткнуть того своим копьём сверху.
И вот предпоследний день боёв. Ван Гэн должен был сражаться с мясником, а Ван Джен — с трусом. Это был замечательный день, день, когда мои монахи впервые взяли в свои руки смертельное оружие. Ван Гэн взял в руки два меча — длинный и короткий. Мясник сражался против него только одним своим мечом, в два раза длиннее и тяжелее стандартного. Сражение превратилось в соревнование силы мясника против ловкости монаха. То и дело тяжёлый меч мясника врезался в помост из звёздного материала и высекал искры. А вокруг него бабочкой порхал монах, размахивая своими двумя лёгкими мечами. Долго длился этот бой, но в какой-то момент улучил монах подходящий миг и метнул свой длинный меч, как копьё, в грудь мяснику. На этом бой был окончен. Не менее интересен был и второй бой Ван Джена с трусом. И тот и другой не имели себе равных в прыжках. Казалось, бой идёт не на земле, а в воздухе. Трус, как всегда убегал, но в этот раз не мог оторваться от противника, вооружённого точно таким же копьём. После часа погони трус понял, что не может убежать от монаха, не может даже остановиться в своём беге. В отчаянии метнул он своё копьё назад наугад, бросаясь к тумбе с запасным оружием, промазал, и был проколот копьём Ван Джена прямо через спину, сердце и грудь.
И вот последний день. Сам император вышел на поле и, подняв руки кверху, слушал восхищённый рёв своих подданных. Первым против императора вышел Ван Гэн. Оба они вооружились двумя мечами, длинным и коротким, хотя у императора были не стандартные мечи, а его собственные, выкованные лучшими оружейниками империи. С лёгкостью он отбил первые наскоки Ван Гэна, причём каждый из ударов императора отрубал кусок меча Ван Гэна. Император наступал, а Ван Гэн уворачивался, хватал всё новые мечи и копья, которые император, в свою очередь разрубал на части.
— Нет, с тобой мне не интересно, — сказал, наконец, император, — может, твой брат меня позабавит.
В этот момент я увидел, как император раздвоился. Видимая его половина — была миражом, по которой и нанёс свой удар бедный Ван Гэн, вторая же фигура, прозрачная и еле видная в солнечном свете, нанесла своим прозрачным, но вполне реальным мечом, удар прямо в бок Ван Гэну. Удар, разрубивший его печень и оборвавший его жизнь.
— Ты видел?! — прошептал я мысленно Ван Джену.
— Видел, — со слезами, — ответил мне мысленно Ван Джен, — меня он так не поймает.
— Это хорошо! — вторгся в наш мысленный разговор император-колдун, — я чувствую, что с тобой и с твоим лисом мне будет сражаться интереснее, чем с твоим глупым братом. А, быть может, ты и убьёшь меня… — И император улыбнулся нам своей жуткой улыбкой.
Ван Джен смело вошёл в круг. В руке его был только его привычный монашеский посох.
— Ты что, — спросил с усмешкой император, — думаешь убить меня простой деревяшкой.
— На всё воля богов, — ответствовал монах и взял посох на изготовку. Как буря набросился на него император, стараясь разрубить своими мечами посох на мелкие части, но не поддался посох. Давно окаменевшее дерево не боялось металла.