Ди-джей Квазиморда

– Итак, наше вечернее шоу на радио «ЕПРСТ» подходит к финалу. На прощание я поставлю для вас волшебную песню певицы Эсмеральды. С вами был ди-джей Квазиморда, услышимся через пару дней на радио «ЕПРСТ».

Квазиморда откинулся на спинку кресла, выключил микрофон и вздохнул. Все. Двухчасовое вечернее шоу, наконец, завершено, и теперь он сможет целых три минуты наслаждаться звуками ее прелестного голоса.

DJ Квазиморда и певица Эсмеральда. Смешная история. Да, забавно… Когда песня доиграла, ди-джей усмехнулся.

– А? Чего? – встрепенулся Квазиморда.

У него за спиной стоял Андрей – менеджер и просто хороший парень.

– Не спи – замерзнешь, – сказал Андрей. – Освободи микрофон, нам новости надо читать.

– А, да, – кивнул Квазиморда. – Извини, я что-то устал. Пойду спать.

– Ты не забыл, что зарплату начислили? – спросил Андрей. – Сними деньги, пока в банкомате наличка не кончилась.

– В самом деле? – удивился Квазиморда. – Действительно, уже месяц прошел. Я и не заметил.

– Ну ты даешь! – воскликнул Андрей, когда они вышли в коридор. – Совсем часов не наблюдаешь! Отработал четыре воскресных эфира подряд, да вдобавок дневные эфиры по вторникам и четвергам. У тебя что, до сих пор не кончились деньги?

– А, деньги, – кивнул Квазиморда. – Да есть пока. Я ведь один живу. На квартиру, правда, много уходит – за свет, за газ, за несуществующий капремонт. Ем я редко и мало, на концерты хожу бесплатно за счет радиостанции, чтобы прямые эфиры вести. Ну, иногда трачу немного на пожертвования в ашрам.

– До сих пор ходишь к этим сумасшедшим? – спросил Андрей.

– Ну, а ты ходишь по ночным клубам, – спокойно сказал Квазиморда. – И что ты там ищешь?

– Тепло живого человеческого общения, – ответил Андрей.

– Ну, и я то же самое, – кивнул Квазиморда и направился к лифту.

В вестибюле на первом этаже был банкомат. Рядом с ним расположился автомат для оплаты сотовой связи и Интернета. Сняв со счета приличную сумму, – половину своей ежемесячной зарплаты, Квазиморда положил деньги в старый потрепанный кошелек. Хотя на весьма приличную зарплату популярного ди-джея можно было бы купить себе новый модный кожаный бумажник. Но Квазиморде было все равно. Модные вещи ему были не нужны. Он уже пять лет носил одно и то же пальто и старые потертые джинсы. И где-то раз в год Квазиморда покупал себе несколько новых маек – обычно в начале лета. Кроме того, у него было много черных очков. Правда, сейчас, темным мартовским вечером, очки были ни к чему.

Каждый день, выходя с работы, Квазиморда поднимался на платформу станции «Телецентр» монорельсового метро – современной московской «надземки» с ее маленькими уютными вагончиками. Сегодня, ожидая поезда до Тимирязевской, он вспомнил цифру, высветившуюся на дисплее банкомата, когда он проверял баланс. Эта сумма была намного больше его месячной зарплаты – Квазиморда никогда не снимал зарплату полностью. На его счету набиралось все больше денег, по ним набегали проценты. Зачем ему это было нужно? Думаете, ди-джей копил на квартиру, машину, виллу на Канарах? Нет. Просто он точно знал, сколько денег ему хватит на месяц. И все «лишнее» честно оставлял на своем счету. На случай, если вдруг когда-нибудь понадобится.

Войдя в маленький вагон надземного поезда, Квазиморда почувствовал, как одна мысль согрела его душу. Это была мысль о деньгах, лежавших на его счете. Миллион двести тысяч. Рублей. Пять лет его жизни в Москве. Пять лет его удачной работы на радио «ЕПРСТ». Пять лет его безответной любви к Эсмеральде.

Но, пожалуй, обо всем по порядку.

Вечером в воскресенье даже маленький вагончик надземки был полупустым, и Квазиморда уселся на кресло у окна. Проводил взглядом сжигающий ночь огнями окон телецентр.

Подъезжая к «Тимирязевской», Квазиморда не отрываясь смотрел на мерцающие звездочки окон трех тридцатиэтажных высоток на Дмитровском шоссе. Они всегда чем-то привлекали нашего героя. В зимние вечера их окна испускали мягкий свет и заставляли его вспомнить ночной Манхэттен, виденный им лишь по телевизору. В этом зрелище было что-то завораживающее, почти магическое.

Психиатр-фрейдист сказал бы, что любой небоскреб есть лишь фаллическая проекция, но Квазиморда всегда считал Фрейда и его последователей бандой удачно замаскировавшихся извращенцев-гомосексуалистов и не воспринимал их бредни всерьез. Ему просто нравился образ мерцающих ночью небоскребов.

А летом за эти высотки заходило Солнце, обжигая все вокруг сияющим огнём. И глядя на этот «пейзаж мегаполиса», Квазиморда забывал обо всем – и о своей безнадежной любви, и даже о мучающих его комплексах горбуна.

Выйдя на «Тимирязевской», Квазиморда спустился с платформы, вышел на улицу, прошел вдоль затихшего воскресной ночью уличного рынка и спустился в метро – теперь уже в самую настоящую подземку. Он не боялся, что его могут ограбить в темном переулке, и всегда носил с собой деньги и банковскую карточку.

У такого бесстрашия было две причины. Во-первых, старые шмотки Квазиморды были замечательным камуфляжем. Во-вторых, люди сами от него шарахались. Даже грабители. Видимо, его внешность была настолько отвратительна, что ни один человек просто не хотел находиться рядом с уродом-горбуном. И даже в час пик в метро Квазиморда ездил с удобствами – вокруг него всегда оставалось свободное пространство. Никто не хотел прикасаться к горбуну в давке общественного транспорта.

В Останкино его поначалу сторонились, но затем как-то привыкли. При виде горбуна сотрудники радио «ЕПРСТ» подавляли брезгливость, каждый раз мысленно убеждая себя: «Все по порядке, это просто Квазиморда. Он тихий и безобидный, только страшный очень».

Одним словом, нетрудно догадаться, что основное время своей жизни наш герой проводил в одиночестве. Иногда ему это нравилось – во всем есть свои преимущества. Но всё же Квазиморда мучился от своего уродства и одиночества. И мучился очень сильно.

Сейчас, ожидая поезда в метро, горбун подошел к самому краю платформы и внимательно посмотрел на рельсы. Когда-то он тщательно изучил все возможные способы самоубийства и пришел к выводу, что самым лучшим является прыжок под поезд. И Анна Каренина здесь ни при чем – Квазиморда вообще не знал, кто она такая. Глядя на рельсы и слыша звук приближающегося поезда, он раздумывал, прыгнуть – не прыгнуть? Стоит оно того или нет? Ему было страшно. Хотя страх со временем притупился: Квазиморда каждый день, в течение пяти лет, утром и вечером смотрел на рельсы метро с одной мыслью. И каждый раз, вплоть до сего дня, отговаривал себя сделать последний решительный шаг.