Диагноз: Любовь
Шрифт:
Учитывая, что заведующий отделением экстренной помощи минуту назад прибыл в госпиталь, а у меня заканчивалась смена, я решила, что кто-то должен был ввести его в курс текущих дел и этим кем-то была я. Он не зря говорил скептическим тоном, поскольку мистер Аламеда был дважды признан мертвым с тех пор, как сестра Тереза, сиделка из «Соловьиного крыла», сказала, что пациент прекратил дышать в 6.45. В свой первый визит к пациенту мне пришлось проталкиваться к его кровати, поскольку около него дежурили восемнадцать членов семьи. Я вытащила стетоскоп из кармана, аккуратно приложила к груди больного, надеясь услышать сердцебиение. В его
— …вот-вот нас покинет, — выкрутилась я. — Ему осталось совсем недолго.
Чувствовала я себя скорее стюардессой, которая обнаружила, что катастрофа неминуема, нежели врачом.
Во второй раз мистер Аламеда прекратил дышать в половине восьмого утра. Сестра Тереза наверняка подождала немного, чтобы удостовериться, потому что, когда я промчалась по ступенькам на второй этаж и вошла в палату пациента, мистер Аламеда был окоченевшим и синим, а его беззубый рот выглядел клювом замерзшей птицы. Его грудь наполнилась тишиной. Он был, без сомнения, окончательно мертв. И единственным звуком, который прозвучал в набитой людьми комнате, было бурчание в моем животе.
— Это же он, правда? — с надеждой спросил один из взрослых детей пациента после того, как раздался этот жуткий звук, выданный моим желудочно-кишечным трактом. Похоже, результат поедания оладий с кофе давал о себе знать вне зависимости от количества смертей окружающих. Я призналась родственнику пациента, что звук издала я и что на этот раз мистер Аламеда покинул нас навсегда.
Доложив об этих событиях мистеру Денверсу, я устало улыбнулась и сказала:
— На этот раз он покинул нас. Я тоже покидаю…
— Да, конечно, идите и отдохните, — велел мой босс, в то время как Марианн, записав на «великой стене проблем» очередную «основную жалобу больного» — рвоту с кровью, — протянула ему карту пациента.
«Круговорот продолжается», — подумала я, отдавая мистеру Денверсу свой пейджер, чтобы уйти. Что мне больше всего нравится во время дежурства в ночную смену, так это небольшой промежуток, когда щит ответственности уже снят с моей руки, но я еще не упала в кровать и шагаю в утреннем тумане вместе с другими людьми, которым только предстоит начать рабочий день.
Однако в это утро у меня не будет времени подремать, потому что мы с Эдом договорились отпраздновать День благодарения у Роксаны.
Вернувшись в общежитие, я приняла душ и отправилась подбирать вещи для выхода, разрываясь между желанием одеться тепло — на этой неделе был первый снегопад — и желанием выглядеть сексуально. Я остановилась на «последней одежде», моем шерстяном свитере шоколадного цвета, и высоких кожаных сапогах.
Когда в мою дверь постучали, я с готовностью распахнула ее, надеясь увидеть Эда, но вместо него столкнулась нос к носу с Марианн. Она сообщила, что меня ждут к телефону, и сбежала в свою комнату так быстро, что я ощутила себя прокаженной.
— Счастливого Дня благодарения! — воскликнул папа, как только я подняла трубку висевшего в холле телефона.
Я пожелала ему того же и поинтересовалась, холодно ли у них (у них было холодно) и купил ли он индейку (не купил). Мой отец родом из Иллинойса, так что, в отличие от бабушки, с ним можно нормально поговорить о погоде и праздничном меню. Ева же считает такие темы для разговора мещанскими.
— У нас будет бостонский цыпленок, — сказал папа. — Я не мог приготовить индейку, поскольку в кухне теперь нет стойки… К тому же у нас теперь нет и обеденного стола!
Я немного развеселилась, представив, как четверо мужчин, натянув чулки на головы, выносят через заднюю дверь верхние плиты формайки [39] .
— А что произошло?
— Стойка исчезла, — ответил папа таким голосом, что мне стало ясно: он взялся переделывать нашу кухню и это, без сомнений, займет не один год. — А обеденный стол я отдал Роберте, — продолжил папа. — Ей нужен был стол. Честно говоря, я и представить тогда не мог, что доставка нового стола займет шесть месяцев. Интересно, сколько времени, по их мнению, человек может обходиться без обеденного стола? Стулья выглядели так жалко и одиноко, что я расставил их по разным местам.
39
Фирменное название прочного жаростойкого пластика одноименной компании; часто используется для покрытия кухонной мебели.
— А почему ты не заберешь стол у Роберты на то время, пока ждешь прибытия нового? — спросила я, понятия не имея, кто такая Роберта.
— Это же День благодарения! Я не могу этого сделать! Она пригласила гостей. Она даже приглашала меня, чтобы я помирился с соседями, но я не собираюсь этого делать, поскольку добрая половина из них решила подать на меня в суд!
— Кто решил подать на тебя в суд? — спросила я, глядя, как Эд спускается по лестнице. Он был великолепен в своем оливково-зеленом свитере из шотландской шерсти. Его лицо засветилось от радости, когда он увидел мой свитер, превращенный в платье. Он протанцевал ко мне, заставив меня почувствовать себя сексуальной и вспомнить о Саймоне и Сильвии, которые занимались любовью на причале. Смогу ли я когда-нибудь стать такой беспечной?
— Городская общественность со мной судится, — ответил папа. — Они считают, что яхта, которая стоит в моем дворе, унижает достоинство всех остальных домов в нашем районе. Они говорят, что это нарушает законы Колумбии и что нельзя иметь в частной собственности плакучие ивы, бассейны во дворе или яхты! Я с ними в состоянии «холодной войны». Я ведь знал, что нужно было переехать в Аннаполис!
— То есть, как я поняла, ты не пригласил соседей на своего печально знаменитого барашка с фасолью?
— Черта с два они еще хоть раз придут ко мне на вечеринку! — зарычал папа.
Эд сделал знак «закругляйся», покрутив пальцем в воздухе. Или он просто угадал настроение папы.
— О, подожди-ка, — сказал папа прежде, чем я смогла закончить разговор. — Подними другую трубку, Ева, и нажми кнопку «разговор»…
— Холли, это ты? — раздался на другом конце провода голос моей бабушки. Сложно было поверить, что между нами океан, — ее голос грохотал, как близкая пулеметная очередь.
— Да, бабушка, — ответила я, чувствуя, как Эд начал массировать мои плечи, подкравшись сзади.