Диалог с тайным советником Сталина
Шрифт:
Наглые молодчики обшарили царицынские склады, загружая в вагоны всё лучшее, от продуктов до мебели. Туда же перекочевали различные ценности, реквизированные у богачей.
Делалось это безо всякой отчётности, и никто не знает, в чьих карманах осело золото и бриллианты, чьим семьям надолго обеспечили безбедное (мягко говоря) существование. Хватали всё по принципу: после нас хоть потоп!..
«На
И далее: «…услышал фразу, выражавшую его кредо: «Конечная цель – ничто, движение – всё!»
Сама по себе, на мой взгляд, концепция эта бесспорна. Всё движется, борется, развивается. Остановка – смерть. Но громогласно проповедовать эту истину в тогдашней обстановке было бессмысленно и даже вредно».
Я добавлю: Лев Давидович Троцкий – истеричный горлопан, позёр и демагог, обуреваемый безумными идеями, пожалуй, был одним из самых активных участников Октябрьского переворота.
< image l:href="#"/>Как видим, разъезжал в спецпоезде, доставшемся ему от бывшего правителя империи, распоряжался и диктовал командующим фронтами, кому, где и как действовать.
Кроме того, в одном из вагонов его шикарного поезда была оборудована типография, в которой печатались постановления, приказы, решения, агитлистовки и даже жалкая газетёнка «В пути». Вся печатная продукция рассылалась в штабы фронтов и армейским структурам для сведения, ознакомления и исполнения.
Вас, товарищ Лукашов, очень покоробила статья в одном из номеров этой газеты, подписанная Троцким, – «Восстание в тылу».
В ней говорилось, что «восстание на Дону надо прижечь калёным железом», дальше следовало требование – «безжалостно уничтожать не только мятежников, но и жителей казачьих хуторов и станиц».
Троцкий писал: «Каины должны быть истреблены, никакой пощады!» Вы стали свидетелем оскорблений, унижений казаков. Казакам спарывали лампасы с шаровар, провоцировали на скандалы, противодействия.
Свирепствующие в станицах и хуторах эмиссары Троцкого упраздняли само слово «станица».
Более того, вы были потрясены, узнав, что по предложению и настоянию Троцкого ЦК РКП (б) принял резолюцию о полном уничтожении донского казачества, подписанную Янкелем Мовшовичем Гаухманом-Свердловым.
Согласна с вами – это самое настоящее проявление диктатуры фашизма. В считаные месяцы прибавилось на степных просторах более миллиона могил, по хуторам и станицам выкашивались все подряд: мужчины и женщины, дети и старики.
От вас узнала, что Троцкий был вообще против создания в Красной армии кавалерийских соединений, считая, что конница – «аристократический род войск, что в ней, прежде всего, служили князья и графы», пролетариату она не нужна.
Неужели Троцкий
«Ставленники Троцкого не только свирепствовали на Дону. Они готовы были уничтожить и кубанских, и терских, и уральских казаков».
Надо было назвать имена ставленников. «В войсках имя Троцкого вызывало неприязнь и страх». Еще бы! Вы пишете: «Если в частях, в подразделениях были отказы от выступления на фронт, Троцкий приказывал строить полк и расстреливал каждого десятого, а то и пятого. А если в подразделении был перебежчик, Троцкий расстреливал комиссара».
А где были полководцы – Егоров и Будённый, военно-политические руководители Сталин и Ворошилов и другие?
Не от Троцкого ли научился Сталин жестокости и зверству, с которыми в Великую Отечественную войну расстреливал сотни тысяч солдат и офицеров, попавших в окружение и взятых в плен фашистами?
После зверств Троцкого на Дону вас не удивила жестокая расправа Сталина с участниками Кронштадтского мятежа, когда он залил крепость кровью и правых, и виноватых?
Карали кронштадтцев с звериной жестокостью. В первый день взятия крепости было расстреляно около 300 «мятежников», не считая убитых в бою. Сколько казнено, сколько погибло заложников, точно не известно. К расстрелу было приговорено более 2100 человек.
И не только из-за зверств Троцкого и Сталина, но и из-за переоценивавших свои достоинства длинноусых бывших унтеров пролетарского происхождения, наделённых правом командовать войсками и действующих по своей прихоти и произволу, красные порой терпели сокрушительные поражения.
Ведь тот же Будённый, участник боев на Дону, Кубани, Маныче, примкнувший со своим кавалерийским отрядом к Борису Мокеевичу Думенко, первому организатору красной конницы на юге, ненавидел его и противодействовал его приказам.
А за что?
Да за то, что хлопцы эскадрона Будённого, прикрываясь правом самообеспечения, больше всех мародёрствовали. Народ жаловался на их грабежи и дебоширство.
Но когда к Думенко явилась, громко рыдая, женщина в изодранном платье, изнасилованная красными кавалеристами Будённого, Думенко грубо говорил с ним и не раз предупреждал, что поступки его распущенных молодчиков могут дорого обойтись Красной армии.
Но, видимо, для некоторых вояк, привыкших сносить головы и расстреливать без суда и следствия, мародёрство расценивалось как экспроприация экспроприированного, и потому тот же Будённый вскоре оказался командующим, а Думенко – подчинённым. Вот уж где Будённый поиздевался над лучшим кавалеристом Красной конницы.