Диалоги
Шрифт:
– Да, это очень похоже на правду, – подтвердил Лисид.
e
– Мне тоже так кажется, – добавил я, – хотя кое-чем я и недоволен в сказанном: давай, во имя Зевса, посмотрим, что я подозреваю. Дружит ли подобный с подобным, насколько он ему подобен, и полезен ли такой человек другому, подобному ему человеку? Или лучше вот так: какую может принести пользу или вред любое подобное любому другому подобному, кои оно не принесло бы себе самому?
215
Либо что оно может претерпеть, если не то, что и от самого себя? Как могут
– Нет, невозможно.
– Но может ли быть милым то, к чему нет тяготения?
– Ни в коем случае.
– Значит, подобный подобному – не друг. А хороший человек может быть другом хорошему в той мере, в какой он хорош, а не в той, в какой он ему подобен?
– Возможно.
– Далее, хороший человек, в той мере, в какой он хорош, не довлеет ли настолько же самому себе?
– Да, довлеет.
– Тот же, кто довлеет себе, ни в чем не нуждается по причине этого самодовления.
b
– Несомненно.
– А тот, кто ни в чем не нуждается, ни к чему и не тяготеет.
– Да, это так,
– Далее, кто не тяготеет к чему-то, тот и не любит.
– Конечно, нет.
– Тот же, кто не любит, – не друг.
– Ясно, что это так.
– Каким же образом – начнем с этого – могут быть хорошие люди друзьями хорошим, если они, будучи далеки друг от друга, не испытывают взаимного тяготения и довлеют самим себе, живя порознь, да и находясь вместе, не могут принести друг другу никакой пользы? И какое ухищрение может заставить таких людей высоко друг друга ценить?
c
– Да никакое, – отвечал Лисид.
– Ну а не ценя друг друга, они не могут быть и друзьями.
– Это правда.
– Вникни же, мой Лисид, насколько мы отклонились от истины. Пожалуй, мы находимся полностью в заблуждении.
– Как же это? – спросил он.
– Мне случилось некогда слышать от кого-то – сейчас я это припоминаю, – будто подобное подобному и хорошие хорошим в высшей степени враждебны [22]; при этом он ссылался в качестве свидетеля на Гесиода, сказавшего, что
d
Гончар гончара ненавидит, аэд не выносит аэда,
А нищего – нищий… [23]
И относительно всего остального он таким же образом утверждал, будто неизбежно, что, чем более одно подобно другому, тем более оба они исполнены взаимной неприязни, зависти и вражды, в то время как самое между собой несходное преисполнено дружбы [24]. Поэтому бедный неизбежно будет другом богатому, слабый – сильному, ибо они могут в таком случае рассчитывать на помощь, болезненный же человек будет другом врачу; и точно так же всякий несведущий человек будет любить и уважать сведущего.
e
В еще более возвышенных выражениях он рассуждал о том, что подобное никак не бывает дружественно подобному, но дело обстоит прямо противоположным образом: величайшая дружба существует между крайними противоположностями. И каждый вожделеет именно к своей крайней противоположности, но не к своему подобию: сухое стремится к влажному,
216
Ведь противоположное питает противоположное, тогда как подобное не получает ничего от подобного. В самом деле, мой друг, говоря это, он показал себя весьма изысканным человеком: прекрасно ведь это сказано. А вам, – спросил я, – как нравится его речь?
– Очень нравится – в том виде, как мы ее сейчас слышим, – сказал Менексен.
– Итак, скажем мы, что противоположное в высшей степени дружественно противоположному?
– Да, конечно.
– Но, – возразил я, – не странно ли это, Менексен? Ведь тут же на нас, ликуя, набросятся все эти высокомудрые мужи – любители противоречий, вопрошая, не в высшей ли степени противоположны между собою вражда и дружба? И что мы им ответим? Быть может, необходимо признать, что здесь они правы?
b
– Да, это необходимо.
– Так что же, – спросят они, – враждебное дружественно дружественному или дружественное – враждебному?
– Ни то ни другое. – отвечал Менексен.
– А справедливое – несправедливому, скромное – невоздержному или благое – дурному дружественны?
– Нет, мне кажется, это неверно.
– Однако, – возразил я, – если что-либо бывает дружественным чему-то в силу крайней противоположности, необходимо и этим вещам быть дружественными?
– Необходимо.
– Следовательно, ни подобное подобному, ни противоположное противоположному не бывает дружественным.
c
– Похоже, что не бывает.
– Рассмотрим же еще вот что, дабы от нас впредь не утаилось, что дружественное поистине не имеет отношения ко всем этим вещам, но ни хорошее ни дурное не бывает дружественным хорошему [26].
– Что ты имеешь в виду? – спросил Менексен.
– Клянусь Зевсом, – отвечал я, – я и сам этого хорошенько не знаю, но испытываю настоящее головокружение из-за сложности рассуждения. Быть может, согласно древней поговорке, нам мило прелестное [27]: слова эти напоминают что-то легкое, гладкое, лоснящееся; возможно, поэтому-то они от нас всячески ускользают. Итак, я утверждаю, что благо прекрасно. Ты не согласен?
d
– Нет, согласен.
– Далее, я утверждаю как своего рода пророчество, что прекрасному и благому дружественно то, что и не хорошо и не дурно. Послушай же, к чему относится мое прорицание. Мне представляется, что существуют как бы неких три рода – хорошее, дурное и третье – ни хорошее ни дурное [28]. А ты как считаешь?
– Точно так же, – отвечал Менексен.
– И при этом ни хорошее хорошему, ни дурное дурному, ни хорошее дурному не бывают дружественными – это запрещает наше прежнее рассуждение. Таким образом, если что и бывает дружественным другому, то остается ни хорошее ни плохое в качестве дружественного либо хорошему, либо такому же, как оно само. Ведь плохому ничто не может быть дружественным.