Дикарь. (Не) земная страсть
Шрифт:
Глава 5
Грани доверия
ДЖЕННИФЕР
Странный он какой-то, будто с неба свалился. Ведь ничегошеньки о природе вокруг себя не знает. То волчьих ягод принес в кульке, то целую охапку мухоморов. Хорошо, хоть ума хватило ничего из этого не попробовать.
Высокий, плечистый. Стоит, загораживая солнце, и улыбается весь такой довольный собой. Ну прям супергерой! Ага, было бы чем гордиться.
Вот смотрю на него, и слов нет, одни эмоции. Я-то думала, не осталось на Земле человека, который не знал бы, что мухоморы ядовиты. А выходит, что
Зря я, наверное, с ним так. Вроде, хотела как лучше, когда руки заставила помыть после всей этой гадости. Вдруг глаз потрет ненароком, или еще что. А Тедди обиделся. Точеные темные брови сошлись к переносице. От былой самодовольной улыбки не осталось и следа. Полоснул по мне многообещающим сердитым взглядом и молча скрылся в лесу.
В этот раз его нет слишком долго, и я начинаю волноваться. Утреннее солнце поднялось уже высоко над горизонтом, а моего попутчика и след простыл. Вернется ли он вообще? Или не станет тратить на меня время и продолжит свою дорогу, куда до этого планировал?
Поднявшись на ноги, я едва не теряю сознание. Перед глазами все кружится, и эту карусель никак не остановить. Горло и легкие горят так сильно, словно я побывала на пожаре. Я всего-то схожу с плота на берег, сделав несколько шагов, а мне уже хочется прилечь и дышать получается с трудом.
Лекарство, которое я себе вколола, начало действовать. Жар понемногу отступил. Жаль только, ампула была последней. Все, что мне теперь остается, надеяться, что организм и сам справится с недугом.
– Ничего, прорвемся, – настраиваюсь я на лучшее. – У меня хватит сил выбраться из этого леса и оторваться от охотников.
Зная их одержимого предводителя, в том, что они все еще идут по моим следам, я даже не сомневаюсь. Если бы не застрявший в лесу Тедди, уже давно снялась бы с якоря и уплыла отсюда подальше.
Вернувшись на плот, я незаметно для себя проваливаюсь в сон. Для меня сейчас это лучшее лекарство. Просыпаюсь от резких повторяющихся звуков, но не спешу себя выдавать, с опаской выглядывая из шалаша.
Чужестранец вернулся и не один. Он принес дичь, которую уже успел разделать. Сидя на корточках у кострища Тедди с усердием пытается развести огонь. Я ничего не знаю о нем, и не привыкла доверять людям, но он не предал меня, не бросил. Осознавать это отрадно.
Еще какое-то время я с интересом наблюдаю, как крепкий мужчина безуспешно пытается развести костер: то выбивая искру из камня, то методом трения, задействуя тетиву лука. Когда только он успел его соорудить? То, направляя солнечный луч лезвием своего ножа на заготовленную сухую траву.
Признаться, своей выдержкой и находчивостью Тедди не перестает меня удивлять. Как человек, который с детства дружен с огнем, я никогда не пользовалась ни одним из этих методов, и не задумывалась о том, сколько на деле требуется усилий, чтобы из крохотной искры разгорелось пламя.
В какой-то момент у него почти получается. От сухой травы наконец поднимается дымок. Он бережно закрывает ее ладонями, как нечто очень ценное, и тихонько дует. Но едва зародившись, огонь гаснет.
Я не хочу смеяться над ним, вот честно. Я ему сочувствую. Но чужестранец выглядит таким живым и по-мальчишески искренним, что улыбка сама скользит на лицо. А он возьми, да посмотри на меня в этот самый момент, словно я радуюсь его неудаче.
– Ит каш рамэ! – срывается мой попутчик после длительных стараний, резко вонзая нож в землю, и мне впервые не требуется перевода, чтобы его понять.
Я дергаюсь от испуга, будто на меня вылили ушат воды, невольно втягивая голову в плечи. Злой, разгневанный, голодный, он поднимается в полный рост, разглядывая при этом свои, наверняка, стертые ладони. На мужском лице ходят желваки – это точно не к добру.
Мы встречаемся взглядами и меня охватывает паника. Зачем я расслабилась, зачем позволила себе ту глупую улыбку? Мне больше некуда бежать, да и не в таком состоянии. Здесь только мы двое и лес, кишащий дикими тварями.
Он срывается с места, и я не представляю, чего ждать. Нервно поджимаю колени к груди. Темный взгляд прожигает насквозь, словно я и есть причина всех его несчастий. Твердая ладонь обхватывает мое запястье и дергает на себя. От неожиданности я едва не впечатываюсь в мужскую грудь, а еще опускаю голову, боясь посмотреть в его глаза.
Не говоря ни слова, он тащит меня за собой. Мои ноги заплетаются, я спотыкаюсь, но чужестранец не обращает на это внимания, упорно идя к своей цели.
– Ахше?! Ахше байн ти датур? – задается он вопросом, поставив меня перед кострищем.
Странное дело, но, кажется, я снова понимаю, о чем речь. Он хочет узнать, как я развела костер, в то время как у него ничего не вышло.
Выходит, он на меня не злится? Сказать, что на душе отлегло, это ничего не сказать. Но теперь я стою перед другой дилеммой: показать, как добыла огонь, – значит, признаться в своем даре. А могу ли я настолько ему доверять?
Мне боязно, и я снова опускаю взгляд, надеясь уйти от ответа, со всем вниманием рассматривая ободранные носы своих кроссовок.
– Ахше? – повторяет он, обхватив меня ладонями за плечи, только в этот раз на порядок тише и мягче. – Ней сэто, – произносит чужестранец будто заклинание своим бархатистым голосом. – Ней сэто, – и я сдаюсь, заглядывая ему в глаза.
Не зря говорят, если хочешь наладить с кем-то контакт, начни с того, что присмотрись к человеку и определи цвет его радужек. Присмотревшись к глазам чужестранца, богатых теплыми кофейными оттенками, мне с трудом удается от них оторваться. Любуясь золотистыми переливами в его темных омутах, я залипаю и теряю счет времени.
Секунда, две, три…
Не ожидая подобного внимания, их обладатель замирает и перестает дышать. Теперь и он смотрит на меня иначе. Пользуясь моментом, мужчина обводит внимательным взглядом мои брови, скулы, спускается к губам. Мои щеки вспыхивают. Я робею под его взглядом и поджимаю губы, закусывая изнутри.
Широкие ладони, застывшие на моих плечах, приходят в движение. Он выпускает меня из крепкой хватки и неожиданно представляется.
– Керук Ней, – хлопает при этом ладонью по груди. Его имя немного резкое и до жути странное, но в том, что это оно и есть, я почему-то не сомневаюсь.