Дикарь
Шрифт:
– Больно? – испугалась я.
– Нет, чешется.
Я нанесла на спинку Линк мазь, понимая, что она не поможет. От того, что происходило с девочкой, не спасет пчелиный воск, смешанный с шалфеем. Одна надежда – на гейзер. Ведь говорят, что он обладает силой исцеления. Так мне сказали.
Линк сгорбила плечики, задрожала. Я торопливо накинула на нее теплую пижамную кофту и велела:
– Залезай под одеяло, живо!
Покорно устроившись на постели, девочка привычно потребовала сказку. Я присела рядом, и пока Остроухий Заяц с друзьями латали свой новый дом, Злыдняклют строил
Она. Должна. Уехать!
Исчезнуть на хрен, свалить из этого дома и не нарушать покой, который я по крупицам выстраивал целых семь лет.
Я снова покосился на окно, запрещая себе смотреть. И думать – тоже. Моя реакция на прикосновение понятна. Она – женщина, хоть и рыжая. Никогда не любил рыжих. Когда-то мне нравились блондинки. Гордону темненькие, а мне – светленькие.
Не выдержав, все же подошел к окну, тому, где были открыты ставни. Наглая захватчица стирала, я видел ее согнувшуюся над тазом спину и растрепавшиеся косы. Под тонкой тканью платья двигались лопатки, кожа на тонких руках покраснела.
Процедив сквозь зубы ругательство, отвернулся.
Зато я изрядно повеселился, когда рыжая шлепнулась на землю. Назвать истру Лэнг верхом грациозности точно не выйдет. Шмякнулась, как медуза, раскинув руки и ноги. Давненько я так не смеялся! Правда, потом смех застрял в горле.
И этот ее приход ко мне…
Я до сих пор чувствовал на губах ее вкус, словно глотнул вина – рубинового и тягучего, с ярким и мягким послевкусием. Когда-то в Дейлише рос особый виноград – «поцелуй любимой», и из него получался такой напиток. Мне довелось один раз его попробовать, у Фирса. Тот расщедрился, правда, быстро пожалел об этом. Оказалось, что спиртное мне так же противопоказано, как и сильные эмоции. Но вкус вина я запомнил. Губы Софии были такими же сладкими и пьянящими.
Потряс головой. Она должна уехать. Как можно скорее. И дело не только в моем спокойствии. Дело в безопасности этих двух глупых девчонок, что залезли прямиком в капкан. Во всем городе лишь Фирс догадывался о причинах моего отшельничества, да и то не знал точно. И благо не распускал язык, здраво полагая, что весть о запечатанном маге может вызвать панику у горожан. Сто лет назад таких прокаженных ссылали на Остров Проклятых, но в просвещенный век пара и электричества правящие решили быть гуманными. К тому же изобрели новые печати – вечные. Теперь запечатанным просто запрещалось жить ближе чем в двух литах от человеческого жилья. Считалось, что этого достаточно. Увы, не для таких, как я. Правда, таких, как я, всегда было мало. Когда-то я считался особенным.
Усмехнулся, прикрыв глаза. Каким же глупцом я был! Самонадеянным, молодым и тщеславным глупцом… Думал, что весь мир лежит у ног, стоит лишь протянуть руку…
Снова посмотрел в окно. София теперь развешивала платья на веревке, девочка возилась у ограды.
Надо выгнать обеих. Для их же пользы… Даже если это будет выглядеть ужасным, я обязан выгнать их. Уже сейчас боль облизывает тело, а в глазах клубится туман, а ведь после приступа прошло так мало времени! Дальше будет хуже.
И рассказать нельзя. Стоит лишь заикнуться об истинных причинах,
Надо выгнать.
Потому что мне слишком понравились губы Софии Лэнг.
Это недопустимо.
Нахмурился, рассматривая узкую спину рыжей. План уже созрел в голове, единственное слабое звено – это девочка. Сегодня я наконец рассмотрел ее, удивляясь, что в крошке нет ничего от самой Софии. Темные кудряшки, ярко-голубые глаза. Странно. Насколько я помню, цвет глаз передается от родителей к детям. У Гордона глаза синие, у Софии – светло-карие. Не в этом ли несоответствии причина развода?
Интересно, как он там… Гордон. А мать? Тереза? Они вычеркнули меня из своей жизни. Впрочем, я сам сделал это, когда ушел.
План. Надо вернуться к нему. И маленькая помеха – ребенок. Какой бы я ни был сволочью, но пугать девочку подлости не хватало. Значит, надо сделать так, чтобы ночью девчонка спала. Открыл ящик комода, в котором теснились пузырьки, перебрал их. Вытащил один – с темной жидкостью. Пожалуй, это подойдет. Здесь же лежали осколки – несколько довольно крошечных. Раньше они не были мне нужны, а теперь вот… снова мотнул головой, избавляясь от мыслей. Если так пойдет, у меня скоро башка отвалится. Чтоб не мотал.
В кладовке нашел сверток с печеньем, придирчиво обнюхал. Слегка засохшее, но, сдается мне, девчонка не откажется от угощения. Выждав, пока София скроется за углом, вышел из дома и подошел к девочке, готовясь к тому, что та заорет. Тогда сделаю вид, что мимо проходил.
Но малышка лишь похлопала ресницами, с интересом меня рассматривая. Я даже растерялся. Отвык от такого взгляда – пристального, но откровенно дружелюбного. Девчонке явно было любопытно, она даже ближе подошла. И улыбнулась, показывая щербатый рот.
– А я знаю, кто ты! – доверительным шепотом поведала она.
– Кто? – еще больше растерялся я.
Девочка подошла еще ближе, закинула голову и объявила торжественно:
– Ты – Злыдняклют!
– Точно, – хмыкнул я. – А ты кто?
– А я Линк. – Она важно протянула ладошку. – И я тебя не боюсь!
Какая смелая девочка. Смелая и глупая, вся в рыжую мамашу. Я пожал грязные и тонкие пальчики. Совесть не вовремя напомнила о себе, так что пришлось ее заткнуть.
– Хочешь печенье, Линк? – душевно спросил я и увидел ответ во вспыхнувших голубых глазах.
Отдал угощение и смылся, пока София не вернулась. Хотя хорошо бы взять хворостину и всыпать нерадивой мамаше, которая не научила ребенка, что брать сладости у незнакомцев – опасно для жизни и здоровья.
Впрочем, мне это только на руку. Вышел за ограду, ухмыляясь и размышляя, что может напугать девушку так, чтобы она неслась отсюда, сверкая пятками. Раз уж приставания такого урода, как я, ее не проняли, найду другой способ. А от приставаний хуже лишь мне, кажется…
Ничего, утром рыжей здесь уже не будет.