Дикарка для Хулигана
Шрифт:
— Диана, не молчи. — бурчу, когда она так и не отвечает.
— Ты опять будешь меня ругать. — шелестит тихонечко.
Едва сдерживаю не только смех, но и улыбку. Иногда меня просто убивает её детское поведение. В хорошем смысле. Она такая милая в эти моменты, что лыба сама по роже расползается. Мягко целую её в губы и всё же улыбаюсь.
— Не буду, Дикарка.
— Обещаешь? — недоверчиво вскидывает на меня взгляд.
— Обещаю, Котёнок. Ругать не буду. Бурчать на тебя тоже. Что ты опять себе надумала? — бомблю сквозь смех.
— Ты не хочешь меня?
Я обещал не злиться. Не злиться. Не злиться. Я обещал.
Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, гася злость. Ловлю её руку и перевожу на ноющий член. Она тут же усиливает давление и ведёт вниз. Сцепляю зубы, чтобы
— Ещё доказательства нужны? — шиплю, тормозя её движения.
— Я дура. — бубнит, обнимая за рёбра.
Прижимаюсь губами к её виску и перекидываю ладонь на затылок, разминая пальцами и слушая её довольное мурчание.
— Ты поговорил с той девушкой? — спрашивает немного позже.
Закрываю глаза и рассказываю Дикарке всё как есть.
— Я почти на все сто уверен, что она девушка Артёма. Ну какой смысл ей тогда молчать? — с того дня, как я показал Диане фото, она ни разу не спрашивала, что случилось, но время пришло. Незаметно сгребаю пальцы свободной руки в кулак до боли в суставах и признаюсь в том, в чём никогда никому не признавался. Со всеми грязными подробностями, детскими мечтами, юношескими надеждами. Я выкладываю ей абсолютно всё. Девушка молча слушает. Не задаёт вопросов. Не делает попыток жалеть. Только вырисовывает пальчиками невидимые узоры на моей грудной клетке и периодически касается губами то щеки, то виска, то шеи. Так она поддерживает. Крепче сдавливаю её плечи, когда подхожу к моменту, когда я видел брата в последний раз. — В тот вечер Артём пришёл домой с девушкой. Меня сразу предупредил, чтобы я куда-нибудь потерялся на ближайший час. — на этих воспоминаниях хмыкаю. — Я ему тогда так завидовал. Хотел скорее вырасти, чтобы самому таскать девах. — Дикарка тихо шипит мне в ухо и щипает за бок, вызывая смех. — Успокойся, ревнивица. Мне было четырнадцать. К тому же этот вечер стал самым ужасным в моей жизни. — шумно сглатываю и прочищаю горло. Воспоминания об этом сажают голос до хрипящего полушёпота. — Отец должен был дежурить в больнице, но почему-то вернулся. Я сидел в своей комнате, играл в какую-то игру, пока не услышал крик отца и визг той девахи. Она как была голая, так и выбежала из его спальни. Следом полетели её шмотки. Артём выбежал через минуту с криком, что он больше не останется в этом доме. Дальше всё происходило как в фильме ужасов. Я тупо стоял и смотрел, как отец его избивает. Я ни разу не видел его в таком бешенстве. В ход шли не только кулаки, но и ноги. Раньше такого никогда не было. Но и брат перестал сдерживаться. В ту ночь он впервые посмел ответить отцу. Завязалась драка. Я давно привык к виду крови, но это был настоящий пиздец. Артём вырвался, но отец бросился следом. Брат схватился за нож. Пырнул папашу. Я тогда повёл себя как идиот и трус. Нет чтобы вступиться за брата, уйти вместе с ним… Он же давно меня звал с собой. Говорил, что как только ему исполнится восемнадцать, то мы уйдём вместе. А я всё трусил. Если бы решился, то ничего из этого не произошло бы. Мне сорвало башню. Я кричал, что если отец умрёт, то я никогда не прощу Артёма. Что тогда и он для меня умрёт. Он так посмотрел на меня. — перед закрытыми веками стоит брат с ошарашенным взглядом, отчаянием, надеждой и… разочарованием. Глаза жжёт непрошенная кислота. Я столько лет запрещал сам себе вспоминать ту ночь. Даже думать о ней. Но сейчас я обязан пройти через это. — Он, блядь, был еле живой, но всё равно ждал, что я пойду. А я бросился к отцу. Я… Блядь…
— Не надо, Егор. — шёпотом просит Ди, поворачивая мою голову на себя. Целует в край глаза, и только после этого я понимаю, что, сука, плачу. Прорвалась таки боль, которую столько лет купировал. — Ты был в шоке. Я понимаю. Ты ни в чём не виноват. Я уверена, что ты сможешь достучаться до этой девушки и обязательно найдёшь брата.
— Он никогда не простит меня. — выталкиваю хрипло, давя всхлип, который разрывает грудь.
— Егор, — поднимается на локтях, заглядывая в глаза, — он простит. Я уверена, что простит. Судьба даёт тебе шанс всё исправить. Не сдавайся только. Верь, что всё получится. Ведь не просто так именно ты остановился в ту ночь и помог ей. Случайности не случайны. Успокойся сейчас, а потом езжай в больницу. Всё обязательно получится.
Молча прибиваю её к себе, дрожащими руками гладя её спину. Дикарку и саму нехило потряхивает. Сдерживая слёзы, крепко зажмуриваюсь, но они всё равно ползут к вискам.
Стыдно ли мне, что Диана это видит? Нет. Если бы кто-то другой стал свидетелем того, что я реву, то я бы на месте его придушил, но Ди понимает, как никто другой. Она тоже много лет хранила тайну, которая жрала её изнутри. Её молчаливая поддержка куда важнее, чем сотни слов.
— Я люблю тебя, Дикарка. — толкаю тихо.
Она только сильнее сжимает хватку.
Когда давление за рёбрами отпускает, глубоко вдыхаю. Тыльной стороной ладоней стираю с лица влагу и поднимаюсь. Замираем друг напротив друга, удерживая зрительную связь. Ди стирает пальцами следы моей слабости и, толкнувшись ближе, покрывает лихорадочными поцелуями всё лицо. Гладит руками голову, шею, плечи.
— Всё нормально, малышка. — сиплю ей в шею, оборачивая руками плечи. — Хочешь поехать со мной?
Сам не понимаю, почему вдруг предлагаю это. Она ещё не выздоровела полностью. Да и той девахе вряд ли понравится, что на неё будут смотреть как на диковинного зверя. Диана отодвигается назад и качает головой. У самой в глазах соль, но она сдерживается. Знаю, что делает это для меня.
— Нет, Егор. Ты сам должен с этим разобраться. Позвони мне, когда будут новости. Я буду ждать.
— Хорошо, Котёнок. Позвоню. Обязательно.
В палате застаю тишину. Девчонка спит. Лицо изрезано тёмными влажными дорожками, что ещё сильнее укрепляет мою уверенность в том, что мои слова смогли пробить её броню.
Разочарованно вдыхаю и выхожу из палаты, чтобы покурить и проветрить голову. В дверях оборачиваюсь и цепляюсь взглядом на торчащий из-под тумбочки лист бумаги. Не знаю, что меня к нему привлекает, но возвращаюсь и поднимаю.
Больничный лист с перечнем лекарств и доз.
Кладу его на место, но сквозняк из коридора опять сдувает его на пол. И тогда я замечаю номер телефона, написанный тонким, красивым, но дрожащим почерком. В том, кто его там оставил, сомнений нет. Цифры в нескольких местах смазаны мокрыми каплями.
Это номер Артёма? Кого-то из её семьи? Какой области этот код?
Выхожу на улицу, закуривая ещё в дверях. Судорожно тяну дым, пока он не переполняет лёгкие. За рёбрами всё, сука, трясётся. Непослушными пальцами вытягиваю из кармана куртки мобилу и пробиваю в браузере номер. Всё, что узнаю — Санк-Петербург. Значит, она всё же из Питера. Вбиваю цифры, но так и не жму кнопку вызова. Мне, блядь, до поросячьего визга страшно. И я не понимаю, чего боюсь больше: услышать голос брата или понять, что я ошибся и эта деваха просто не в себе.
Вместо этого набираю Дикарку. Про цифры молчу. Сначала самому надо разобраться. Не хочу, чтобы она себя накручивала.
Предупреждаю, что деваха спит, и я буду здесь, пока не проснётся. Дианка соглашается без лишних слов.
Нервными шагами пересекаю соседний от клиники сквер. Пару раз заглядываю в палату, а потом опять шляюсь по улице. Когда возвращаюсь в третий раз, дверь распахивается, и девчонка влетает мне в грудь. Автоматически ловлю её за локоть, не давая упасть.
Она дрожит, в глазах паника. Суматошно бегает взглядом по моему лицу и выталкивает с паникой:
— Лист с номером?
— Я забрал. — отбиваю холодно, стараясь скрыть истинные эмоции.
— Хорошо. — выдыхает она.
Наконец-то она заговорила. Теперь я получу необходимые ответы.
— Значит, овощем больше не прикидываемся? — бомблю с улыбкой, а она вдруг тухнет. Прямо на глазах меняется. — Расскажешь?
Она качает головой и возвращается в палату. Ложится на постель и вперивает взгляд в потолок. Все мои попытки вернуть её в реальность с треском проваливаются. Если в прошлый раз у неё были хоть какие-то эмоции, то сейчас их тупо нет. Глаза абсолютно, мать вашу, пустые. Чёрные дыры, за которыми ничего нет. Я сыплю вопросами, стараюсь снова пробиться, тормошу её за плечи, но она даже не моргает. Нависаю прямо над её лицом, но деваха будто сквозь меня смотрит. С психами и неадекватной злостью вылетаю из палаты.