Дикарка для Хулигана
Шрифт:
— Его нет… Больше нет… Нет…
Брат отрывает меня от груди, резко встряхивая с такой силой, что голова безвольно болтыхается взад-вперёд, а зубы клацают, и ором приказывает:
— Кричи! Кричи, блядь! Кричи, Диана! Ори! Отпускай! Давай, Диана! Ори! Выкричи всё! Отпусти!
Зависаю, не моргая, глядя в чёрные дыры его зрачков. И у меня так внутри. Чернота. Пустота. Там больше нет жизни. Я перегорела. Меня тоже больше нет.
— Ори!!!
Я молчу. Молчу. Молчу… А потом… Взрываюсь.
— Верни-ись! Я люблю тебя! Я люблю тебя, Егор!!! Я не отпущу тебя! Никогда, Егор! Ты слышишь меня?! Слышишь?! Я не отпущу!!!
Когда горло больше не
С той ночи я впадаю в прострацию. Четыре дня я не ем. Пью только воду, которую старший брат буквально вливает мне в рот. На слова и слёзы сил просто нет. На пятый день он натягивает на меня одежду и везёт в родительский дом. Молча поднимаюсь в свою старую комнату и падаю лицом вниз. Следом появляются мама, папа, все братья, но я едва замечаю их присутствие. В какой-то момент приезжает Лика, но я просто не способна реагировать на что-либо. Я выжжена. Душа в пепел. Сердце на мелкие осколки, растекающиеся по венам. В ротовой полости вкус крови и отчаяния.
Я почти не сплю. Отключаюсь только тогда, когда организм не выдерживает напряжения, но ни прилива сил, ни ясности сознания не приносит. Я не замечаю смены суток. Меня пичкают таблетками, которые вынуждают спать, но и от них толку ноль.
В один из дней приходит папа. Садится на край кровати и приподнимает меня, обвивая руками за плечи. Моя реакция, как и всегда — никакой реакции. До тех пор, пока он не говорит:
— Он жив, Диана. Но ты должна забыть его, потому что он уехал из страны и больше никогда не вернётся.
— Я тебе не верю! — в кровь раздираю привыкшее к безмолвию горло. — Не верю!
Это первые слова, произнесённые, как я позже узнала, за шестнадцать дней.
Отталкиваю отца так, словно он обжёг меня открытым пламенем. Смотрю в его встревоженное лицо и не верю ровному спокойному голосу:
— Можешь не верить, но это правда. Мне звонил дядя Дима. — это его одноклассник. — Не знаю, что именно Егор натворил, но он сбежал из России.
— Не верю! Он умер, да?! Ты хочешь, чтобы я злилась на него, а не страдала, поэтому так говоришь?! Он любит меня и никогда не оставил бы! Он просто дал бы знать, что жив! Он умер! Его нет!
Папа ничего не отвечает, но блеск влаги в карих глазах говорит громче любых слов.
Той же ночью, пробившись в истерике весь день, я возвращаюсь в пустую квартиру. Смотрю на вещи так, будто вижу впервые. Впервые вижу их отдельно от Егора. Касаюсь подушечками пальцев мебели, посуды, штор, техники, понимая, что больше их никогда не коснётся мой Хулиган. Я ни на секунду не поверила в его предательство.
Стало бы мне легче, если бы я знала, что он добровольно оставил меня? Если бы он жил где-то отдельно от меня? Наверное, да. Тогда я хотя бы знала, что мы дышим одним воздухом и был бы шанс, что однажды мы снова встретимся, а так шансов нет никаких.
Пустота и тишина угнетает. Бублика Андрей тоже забрал в родительский дом. Надеваю футболку Егора. Стягиваю с постели одеяло и кутаюсь в него. Бреду на кухню и залезаю на подоконник. Представляю, как сейчас войдёт Северов, молча закурит и прижмёт меня к себе. Поднимет на руки и отнесёт в спальню, чтобы заняться любовью.
Но он не приходит. Дверь не открывается. Меня не окутывает запахом сигаретного дыма
Я делаю вид, что живу, чтобы не расстраивать семью. Активно учусь. Создаю видимость улыбки, когда приезжают родные. Так проходит ещё пара недель. Я закрываю сессию. Начинаются каникулы. Я давно перестала ждать звонка или сообщения, поэтому, когда телефон вибрирует, даже не смотрю на экран, продолжая дрожащим почерком выводить буквы на бумаге. Только когда заканчиваю, разблокирую мобильный и кричу, когда вижу сообщение от Егора.
Вы никогда не задумывались над тем, что самых важных слов в связке всегда три?
Я тебе доверяю. Я тебя жду. Я тебя люблю. Я буду рядом. Никогда не оставлю. Ты моё всё. Ты моя жизнь. Всё будет хорошо. Ты и я. Выйдешь за меня? Давай создадим семью. Давай родим ребёнка. На всю жизнь.
Эти три слова приносят счастье. Огромное. Разделённое на двоих. Они залечивают раны. Они дарят надежду.
Те слова, которые я раз за разом перечитываю на экране смартфона — её забирают. Ранят. Медленно. Глубоко. Безжалостно. По новой вскрывают раны, которыми покрыта вся душа. Они разбивают остатки такого хрупкого сердца. Они разом уничтожают такую сильную любовь. Три слова, которые лишают меня желания жить. Раньше я продолжала бороться. Пыталась жить. Я цеплялась за тонкую нить надежды. А теперь… Нет ни веры, ни надежды. Только разорванная на клочья душа. Только разбитое вдребезги сердце, которое безвозмездно любило. Последний выдох и безвозвратность.
"Я тебя отпускаю…"
Глава 60
Правда спасёт или убьёт?
— Были у Дани? — спрашиваю, как только в дом входит Никита. Он хмуро кивает, вешая байкерскую куртку в шкаф. — Без изменений? — с тем же беспокойством высекаю, хотя ответ и сам знаю.
После заявления папы, что Егор бросил Диану и уехал за границу, она вернулась в его квартиру и научилась делать вид, что всё в порядке. Не знаю, кого она пытается обмануть: нас или саму себя. Ведёт себя так же, как раньше, до встречи с Горой. Словно его никогда не существовало. Сестра перестала вообще о нём говорить. Иногда и вовсе вид делает, что не понимает, о ком речь. На отлично закрывает все предметы во время сессии, пусть и много пропустила. Улыбается, смеётся, ходит гулять. Казалось бы, надо радоваться, что она смогла это пережить, вот только нихрена это не так. Все улыбки фальшивые. Спокойствие наигранное. Смех напряжённый. Движения неестественные. Но самое страшное — пустота в глазах. Будто там вообще ничего за ними нет.
Глаза — зеркало души.
У нашей младшей сестрёнки больше нет души. Она будто выгорела изнутри, и существовать осталась только пустая оболочка.
Шумно втягиваю носом воздух и даю векам опасть вниз.
Мы должны узнать правду, но родители продолжают гнуть версию, что Северов свалил из страны, но они не знают причину. Единственное, чего удалось добиться, так это то, что лезть нам в это не стоит, чтобы не сделать хуже.
Да куда же, блядь, хуже?
Я не знаю, поверила Диана в это или решила, как и большинство из нас, что Егор умер, но страх, что она рано или поздно что-то сделает с собой, с каждым днём всё крепче. После той ночи, когда мы все звонили, а она не отвечала, и я приехал к ней, застав в ванне в бессознательном состоянии, меня не отпускает предчувствие чего-то пиздец какого ужасного.