Дикая Африка
Шрифт:
Вот послышался гром сотен копыт – к водопою приближался большой табун зебр. Увидев караван, они помчались по широкой дуге, огибая нас, и на мгновение остановились. Затем вожак издал пронзительное ржание, зебры развернулись и, перестраиваясь на ходу «поэскадронно», умчались прочь. Я с завистью проводил их глазами – как хорошо было бы снова очутиться в седле!
К моему разочарованию, раненый слон не остался возле прудов, а уходил дальше. Местность стала понижаться к Руахе, и я уже опасался, что он переплыл реку и был таков. Поскольку настроение у людей заметно упало, а исход погони оставался неясным, я застрелил большого лиророгого бубала – так мы, по крайней мере, были обеспечены свежим мясом. Не прошло и десяти минут, как громадная антилопа была разделана, так что на земле остался лишь скелет, шкура и голова. Мы тронулись дальше.
Идти стало трудно. Землю скрывала сухая трава метровой высоты, и мы то и дело спотыкались о кочки или оступались в старые слоновьи следы. И по-прежнему не было никаких признаков того, что нам удастся догнать слона, даже если он не перешел реку, а скрывается где-то в прибрежных тростниковых зарослях.
Удрученный этими мыслями, я так задумался, что чуть не уткнулся в ствол ружья, когда шедший впереди Лонгома резко остановился. Широко улыбаясь, Лонгома показывал куда-то вдаль, и охотничий восторг звенел в его голосе: «Бвана, тембо!» Глянув в указанном направлении, я увидел довольно далеко в голой степи какое-то темное пятно и уверенно ответил: «Вазиму вейи» (ты спятил). Мне легче было представить слона, сидящего за столом в окружном управлении, чем в стоящим открыто и неподвижно среди высохшей равнины, когда рядом река, тростники и джунгли. Я поднес к глазам бинокль – действительно слон!
Отослав носильщиков, я медленно пошел вперед в сопровождении Лонгомы. Мне еще не доводилось охотиться на слона в такой ситуации, и сердце билось, пожалуй, сильнее обычного. На полкилометра вокруг – ни кустика, ни деревца! Если я не убью его первыми выстрелами и он пойдет в атаку, шансы на спасение будут весьма невелики.
Приблизившись на триста метров, мы согнулись, чтобы хоть немного замаскироваться в траве, и продолжали движение чуть ли не на четвереньках. Никогда еще ни один слон не казался мне таким огромным! Когда до животного оставалось не больше ста метров, я попытался сделать снимок, но в видоискателе маленькой английской камеры нельзя было ничего разобрать. Между тем уже миновал полдень, и скоро поднимется ветер. Приходилось спешить – если слон почует нас, картина может резко измениться. Отложив камеру, я поднял ружье, и над равниной прогремели два выстрела. Слон вздрогнул, повернулся и побежал прочь. Выхватив у Лонгомы 9-миллиметровую винтовку, я посылал ему вдогонку пуля за пулей, пока не кончились патроны. Это не произвело никакого видимого эффекта. Пробежав около полукилометра, он остановился в кустах у небольшого пруда. Перезарядив крупнокалиберную двустволку, я пошел следом. Когда до животного осталось не более шестидесяти метров, я тщательно прицелился и разрядил один за другим оба ствола. Отдача вывела меня из равновесия, и я, оступившись, стал погружаться в грязь. В это время слон Взмахнул ушами и неторопливо направился в мою сторону. Положение было критическим. Если продолжать стрельбу, меня засосет болото, если пытаться выкарабкаться – растопчет раненый великан. Но когда нас разделяло уже около двадцати шагов, слон громко застонал и тяжело опустился на землю. Несколько конвульсивных движений хоботом, и он испустил дух.
«Слава Богу!» – вырвалось у меня непроизвольно. Через минуту подоспевший Лонгома помог мне выбраться из трясины.
Я подробно изложил этот эпизод, чтобы читатель мог представить себе запас жизненных сил взрослого слона. Получив восемь крупнокалиберных пуль, он прошел за ночь больше тридцати километров. Два с половиной десятка 9-миллиметровых пуль подействовали на него не больше, чем на лошадь – камушек из рогатки, и только прибавили резвости. И лишь четыре новых попадания из крупнокалиберной винтовки – итого 12 пуль калибра 15 миллиметров! – прервали его жизнь.
В этот вечер мы остановились возле деревни, жители которой давно уже страдали от голода. Узнав, что в двух милях лежит только что убитый слон, они отправились туда целой толпой, включая женщин.
На следующий день мы опять увидели следы, на этот раз целого стада, и пустились в погоню. Следы вели нас по голой, выжженной солнцем саванне. Совершенно неожиданным явилось наличие в этой открытой местности нескольких протянувшихся цепочкой болот; они были сплошь выстланы огромными, ярко-зелеными круглыми листьями водяных лилий. По сверкающему живому паркету сновали стаи болотных курочек, склевывая насекомых. Затем потянулись холмы, населенные колониями скалистых даманов – крупных серых грызунов, похожих не то на кроликов, не то на медвежат. Они перекликались пронзительными голосами, сидя у своих нор. Раньше мне доводилось видеть этих зверьков только в горах Трансвааля.
Вечером мы раскинули лагерь у небольшой рощи. Я велел людям вести себя тихо, не ломать и не рубить сучья для костра, а кидать их в огонь целиком – слоны могли быть поблизости. Сам я углубился в рощу ради одного глубоко личного дела.
«Крах», – донеслось со стороны лагеря. Через несколько секунд громкий треск повторился. Сидя под кустом, я затрясся от злости – ведь этим дурням было ясно сказано: не трещать, не шуметь! И вдруг в полусотне метров от меня в кронах деревьев возникло какое-то движение. Вскоре показался длинный серый хобот, тянувшийся к сочной листве на верхушке.
Раз наверху – хобот, значит внизу – слон. Сделав это логическое заключение, я быстро завершил свой туалет и помчался к лагерю. Оттуда мне навстречу уже спешили Лонгома и оруженосец с 600-м калибром в руках.
Едва я успел застегнуть пояс с патронами, как показались слоны. Они шли двумя группами – впереди самки с детенышами, а за ними, на некотором удалении, самцы.
Обогнув животных, я вошел в рощу и под прикрытием кустов подобрался к стаду. Наметив одного крупного самца, я пропустил слоних и выстрелил ему в плечо. Не успело отгреметь эхо выстрела, как все стадо – десяти животных – круто развернувшись, помчалось в моем направлении. Собираясь удрать в сторону, я шагнул назад и вдруг почувствовал, что крепко схвачен. Усеянные длинными колючками ветви кустарника оплели меня со вех сторон, намертво вцепившись в одежду.
Поведение слонов было совершенно обычным и естественным. Услыхав выстрел, но не почуяв людей, они старались спастись от неведомой опасности, подстерегавшей их впереди, и убегали по старому следу. Они не нападали – слон переходит в наступление, лишь почуяв запах врага. Если бы от меня к слонам подул хоть малейший ветерок, шансы на спасение были бы равны нулю. Но и то положение, в котором я очутился, выглядело достаточно безнадежным.
Смертный ужас сковал меня. Что делать? Живая лавина – сотни тонн охваченной страхом могучей плоти – приближалась с невероятной скоростью, и мне не удалось выпутаться из колючек. Стрелять в них? Это все равно что пытаться остановить разогнавшийся поезд, паля по вагонам.
Никогда еще не был я так испуган. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я вскинул ружье и выстрелил поверх голов в сторону животных. Старая слониха, предводительница стада, немного повернула вправо, оставляя позади широкую просеку, слоны промчались в двадцати шагах от кустов. Задние напирали, подталкивая бивнями тех, кто впереди, и стадо, все ускоряясь, скрылось в облаках пыли.
Услышав сзади шорох, я обернулся. Это был Лонгома – он стоял в двух шагах, с застывшим перекошенным лицом. Парнишка мог убежать, но предпочел остаться рядом со мной. Что ж, похоже, мне удалось воспитать настоящего охотника. С этого дня Лонгома был возведен в ранг оруженосца.
Раненого слона на месте не оказалось. По словам людей, стадо, прежде чем побежать, окружило его и, затолкнув в середину, увлекло с собой.
На следующий день мы встретились с караваном Хэмминга и вернулись в лагерь, где нас приветствовал Джумбо.
В конце мая я снова покинул наш «Тембовилль», направившись на этот раз к северу. Трава метровой вышины чередовалась в густыми джунглями. Дичи вокруг было множество. Взобравшись на термитник, я одновременно видел пасущихся слонов, бородавочников, несколько канн и двух носорогов – и все это в радиусе двухсот метров.