Дикие
Шрифт:
Это было проделано вовремя, поскольку уже через минуту Магистр разглядел шагающего по аллее послушника. Паренек и впрямь попался тертый - возле тумбы задержался всего-то секунды на три или четыре. Должно быть, все свои действия отрепетировал загодя. Магистр даже толком не разглядел, как он выложил из кармана бомбу. Пройдя еще немного, исполнитель оглянулся по сторонам, быстро шагнул в кусты. Магистр довольно улыбнулся. Следовало признать, что в рядах салажат попадались опытные кадры. Так или иначе, но работал паренек грамотно и практически не суетился. Ждать оставалось недолго, и, прикрыв глаза, Магистр привычно отключился от всего внешнего, совершив очередной нырок в подсознание. Грудь его замерла, пульс стал вдвое реже. А еще чуть погодя уже на «всплытии» он переключил все свое внимание на слух. Постарался свернуть все звуки в узкий сектор, сосредоточившись на одном-единственном
На этот раз они приговорили к смерти не случайную пешку, - бомба предназначалась следователю, занимающемуся делом о поджоге крестов. И пусть бы себе занимался - все равно ничего бы не накопал, но им нужна была помпа. Будет реклама, будет и отклик. Заодно и куратор самолично узнает, что они здесь не сидят сложа руки. Лишняя шумиха пойдет им только на пользу, добавит желанных очков. Правильно говорил Жирик: без прессы и телевидения террор давно бы заглох на корню. В сущности, террористы давно превратились во внештатных актеров. Они послушно играли привычные роли, и мир с азартом им рукоплескал. Так уж устроены люди, - могут скрежетать зубами и посыпать голову пеплом, однако попробуй - откажи им в показе очередной кровавой хроники, и тут же взбунтуются. Зрелище - вот что делало террористов господами этого мира. Именно они позволяли плебсу отвлекаться от скучноватой философии мира, умудряясь превращать самые целомудренные религии в эффективнейшее оружие. Вот и нечего было открывать «Америку», - его группа также станет заботиться о «грамотном» освещении событий. Тем более, что сделать это будет крайне несложно: кого нужно поправят, кому надо, дадут хорошего пинкаря, а самым сообразительным щедро отсыплют деньжат.
Само собой припомнилось, как первые его послушники проходили проверку смертью. Задача была поставлена предельно жестко: убивали во имя Клана, не имея абсолютно никаких мотивов. Кому-то предлагалось завалить «черного», кого-то науськивали на бомжей, а некоторым счастливчикам выпадало и вовсе абстрактное: подрезать седьмого по счету мужчину, выходящего из вечернего бутика. Отказчиков тогда оказалось всего трое, но и им нашлось применение. Специально для них разработали целую программу охоты и последующего уничтожения. Самое забавное, что принятый на службу молодняк ничуть не тушевался, принимая жестокие правила игры с откровенным азартом. Магистр учил их быть сильными, и, ощущая в себе проблески первой силы, они хмелели точно от наркотика. Собственно, сила и была наркотиком. Уж Магистру-то это было отлично известно, и так их учили на занятиях многоопытные инструкторы. Один раз убивший, - говорили они, - непременно решится на повторение кровавого опыта. А потому ученик будет оставаться учеником, пока своими руками не заберет чью-нибудь жизнь. И уж тогда возврата назад не будет, - стая получит в свои ряды очередного жестокого бойца…
Собачка и впрямь оказалась доберманом, - трусила себе вдоль кромки кустов, обнюхивая все встречные лужи. Следователь молодостью отнюдь не блистал, однако двигался довольно бодрым шагом. Глядя на него, Магистр ощутил зарождающийся в груди холодок. Уж ему-то было отлично известно, что после этой акции вся их группа автоматически попадет в список кровников МВД. Но оттого только быстрее забилось сердце и острее стали восприниматься реалии. В самом деле, зачем жить, если отказывать себе в перце, сахаре и соли, если лишать себя остроты ощущений?…
Мужчина поравнялся с бетонной тумбой и тотчас прогремел взрыв. Впрочем, больше это напоминало выстрел из «Шмеля». Злосчастную банку, разумеется, смело с тумбы, но дело свое она сделала, - жертва лежала на асфальте, запрокинув голову и разбросав руки. Проверять, жив он или нет, не было нужды, а потому прятавшийся в кустах послушник выбрался на аллею и быстрым шагом устремился прочь. Магистр все ждал, что он побежит, но Чтец выдержал проверку до конца. Вполне возможно, подозревал о внешнем наблюдении, а может, и впрямь был крепким орешком.
Как бы то ни было, но пора было уносить ноги и ему. В отличие от послушника Магистр не стал выбираться на аллею, двинувшись прямиком сквозь кусты. Между тем, вернувшийся к телу хозяина доберман обеспокоился всерьез. Время шло, а хозяин по-прежнему не поднимался с земли, и пес нервно запетлял, описывая круги близ лежащего человека. Металлическая начинка бомбы не задела четвероногого, и до пса никак не могло дойти, что мирная прогулка больше не возобновится. Конечно, интеллект собаки не сравнить с человеческим, но и ему не чужды интуитивные прорывы. В тот миг, когда слух добермана уловил треск веток под ногами удаляющегося мужчины, вспышка озарила маленький мозг, в один миг указав виновника всего случившегося. Хозяин продолжал лежать на дороге, а враг спешно уходил, надеясь избежать собачьих зубов. Но тем и хорош доберман, что, будучи существом нервным, он обладает повышенной чувствительностью ко всему внешнему. Вот и этот пес все понял правильно. И уже через несколько секунд Магистру пришлось несладко. Молнией подлетев к уходящему, пес бесшумно прыгнул. В последний миг беглец все же успел обернуться, машинально вскинув перед собой руку. В эту самую руку доберман и впился зубами. Магистра спасла только добротная кожа плаща, прокусить которую было не просто. Свободной рукой он выхватил пистолет и дважды спустил курок. Тела пса тут же обмякло, кулем свалилось на землю. Доберман еще дергал лапами, но жизнь уже покидала его маленькое тельце. Обе пули угодили животному в грудь, и кровь тугими толчками выплескивала из ран, быстро заливая холодную землю. Магистр опасливо ощупал помятую зубами руку. По счастью, плаща пес не порвал, а значит, обойдется обычными синяками. А ведь все могло получиться значительно хуже. Уж что-что, а атаковать доберманы умеют. И ведь унюхал его, стервец этакий! Учуял в темноте и догнал!… Склонившись над умирающим псом, Магистр покачал головой. Как ни крути, а верность он ценил превыше всего. Во всяком случае, этот пес заслуживал более легкой смерти. Вложив массивный глушитель в ухо доберману, Магистр выстрелил. Голову пса качнуло в сторону, судороги немедленно прекратились.
Свинчивая с «Парабеллума» глушитель, Магистр рассеянно продолжал созерцать четвероногое животное. Доберман был определенно красив. Даже после своей смерти. Прямо хоть пиши портрет…
Спрятав пистолет в карман, Магистр неспешно выпрямился. Пожалуй, в старости он тоже заведет себе такого пса. Может быть, даже сразу двух. И поселится с ними где-нибудь в далеком лесном уголке…
Уже на подходе к «Лексусу» Магистр вспомнил, что не ел уже ничего почти двенадцать часов. Сначала отвлекали хлопоты с осведомителями, потом Тренер с его бомбой и, наконец, недавняя акция. Тем не менее, дело было сделано, пора было позаботиться о бренной плоти. Конечно, здорово было бы оказаться в избушке Горбуньи - с ее душистыми травами, жутковатым взором и наваристым борщом из печки, но возвращаться в лес было еще рано. Следовало довести до конца задуманную акцию…
Оглядевшись, Магистр приблизился к ночному магазинчику, через узкое окошечко заказал сосиску с булочкой. Пища, конечно, дрянная, но все-таки лучше, чем ничего. Вгрызаясь зубами в сочную мякоть, он не удержался и даже пару раз звучно причмокнул. Видать, и впрямь оголодал. На эти самые причмокивающие звуки, должно быть, и клюнула ночная «Дунька». Так он их всех называл. Может быть, потому, что первую его женщину действительно звали этим странным именем. Устало покачивая бедрами, женщина подошла к нему и без обиняков предложила:
– Хата моя, закусь твоя, годится?
– Отвали.
– Магистр ни на миг не замедлил движения челюстей. Сосиска в настоящую секунду интересовала его значительно больше, нежели женские ласки.
– Ты не думай, я бесплатно согласна. Честно тебе говорю!
– Ты, может, и согласна, а я нет.
– Магистр с усмешкой оглядел линялое личико проститутки.
– Лучше поспрашивай бомжей. Может, из них кто согласится.
– Да ты сам-то баран!
– девица подняла сжатый кулак.
– Врезала бы, урод. Только сам ведь скоро загнешься! По глазам вижу, не сомневайся!
Сунув остатки булочки в рот, Магистр неспешно обтер руки, с той же неспешностью окинул пустующую улицу равнодушным взором.
– Чего озираешься? Боишься кого?
– проститутка не отставала от Магистра. Лаяться с прохожими ей было не впервой.
– Правильно боишься. Я ведь что говорю, все сбывается. Этого года до конца не дотянешь. Сгниешь в каком-нибудь овраге…
Она поперхнулась от внезапного удара. Не выпуская из руки платка, Магистр резко выбросил вперед правый кулак. Сложенные особым образом костяшки пальцев сломали путане нос, вбили переносицу глубоко в череп. Качнувшись в сторону, он подхватил женщину под руку, чуть подправил движение, ударив в падении об уличную урну. Вот теперь все вполне натурально: шла девочка домой и неудачно споткнулась. Зато впредь не будет заговаривать с незнакомыми мужчинами. Мертвые, как известно, уже не говорят.