Дикий + бонус
Шрифт:
Соскальзываю к ее промежности и, прижав собой к стене, вторгаюсь в горячее отверстие пальцем.
— И так не трогать? — в ответ острые ногти больно царапают мою шею, а стенки плоти туго сжимаются. — Кажется, ты прешься, Рииии! — добавляю второй палец, легко проскальзывающий внутрь благодаря обильному количеству смазки. — Врунья чертова!
— Ненавижу! — выстреливает мне в рот и тут же откидывает голову назад, стоит мне убрать пальцы и, быстро расстегнув ширинку, рывком протаранить ее собой.
Уже не соображаю
Ненавижу ее. Хочу. Хочу, как дурной. Чокнутый, помешанный. Она моя паранойя. Вспыхнувшая, как вирус, и определенно грозящая стать хронической. Никогда так не был помешан на бабе, как на этой дикарке.
— Ри, — обхватываю зубами мочку уха и делаю резкий толчок вперед, проникая в нее до самого основания. Рина всхлипывает. — Течешь ты тоже из благодарности?
Вместо ответа стерва в третий раз со звоном прикладывается ладонью к моей щеке. Из горла вырывается неконтролируемое рычание. Поясницу простреливает, а по ногам стремительно несется судорога.
— Говнюк!
— Сучка!
Сгребаю растрепанные волосы в кулак и, запрокинув ее голову назад, вколачиваю член в горячую истекающую влажность. Меня закручивает в потемневшие глаза напротив. Ри не отводит взгляд. На каждом толчке дергается и кусает губы. Орать хочет, но из принципа не станет. Зараза!
— Эй… — слева вдруг доносится голос мудака, оставленного нами за столиком.
Синхронно поворачиваем головы.
— Нахрен пошел, — рычу, крепче прижимая к себе Рину.
Придурок на мгновение теряется, но обнаружив на лице Рины печать неприкрытого наслаждения, разворачивается и сваливает.
— Чтоб больше лапы свои на тебя не ложил, поняла меня?
Дикарка стонет, цепляясь за мои плечи, и начинает содрогаться, сдавливая мой член собой так сильно, что у меня искры из глаз сыплются.
Поясницу прошибает высоковольтным электричеством как раз, когда я достаю себя из нее и с сиплым шипением кончаю прямо на бедро. Кровь с шумом несется по венам, уши заложило, а сердце дубасит в грудную клетку. Такое, блядь, у меня впервые. Запах Рины оседает в легких, а ее сбившееся дыхание ласкает слух. Пусть что хочет говорит, но это… Это было по-настоящему.
Упираюсь лбом в ее, готовый прямо сейчас сгрести ее в охапку и отвезти домой. Побегала и баста!
Но когда отвожу руку, все это время сжимающую волосы,
Что за нахрен?
Резко дергаю лямку платья вниз, мгновенно трезвея. Ри ведет плечом, но я не пускаю. Медленно поднимаю взгляд и отстраняюсь. Машинально застегиваю ширинку. Сердце спотыкается и со свистом останавливается.
— Это он? — секунда… две…три… Кажется, мир вокруг замер в ожидании ее ответа, — Он? — рявкаю, не в состоянии больше ждать.
— Он.
Рука инстинктивно взлетает, и я, размахнувшись, со звонким шлепком приземляю ладонь в стену, прямо рядом с головой сучки.
— Ну ты и дура, Рина!
Отшатываюсь назад, понимая, что то, что сейчас мной овладевает не что иное, как состояние аффекта. Глаза затягивает пеленой, внутри пузырится серная кислота. Опускаю глаза на следы своей спермы на ее ноге.
Закидываю руку за спину и стаскиваю через голову футболку, чтобы швырнуть в нее.
— Вытрись!
Разворачиваюсь и не оборачиваясь спускаюсь вниз. Мне, блядь, надо свалить, иначе я ее убью.
Глава 36
Марина
— Эй, — кричу вслед удаляющейся фигуре Матвея.
То, что сделал только что этот ублюдок, не делал никто и никогда. Меня еще ни разу в жизни не окунали в грязь настолько глубоко. Я пошла за ним следом, едва не переломав ноги на ходулях Вики.
Выскочив на улицу, тут же нашла глазами уходящего прочь говнюка. Меня понесло вперед невидимой силой отчаянной ярости.
— Матвей, мать твою! — слова даются сипло, потому что горло свело судорогой.
Сволочь даже не останавливается. Тяжелым шагом прет вперед.
Оступившись, психую и, наспех расстегнув застежки, сбрасываю чертовы туфли. Теперь идти намного легче. В несколько шагов догоняю ублюдка и швыряю ему в спину его гребанную футболку.
— Подавись!
В ответ он только оборачивается и больно хватает меня за руку, чтобы оттолкнуть от себя и прорычать сквозь сжатые зубы:
— Уйди, Рина!
Наполненное угрозой требование проносится мимо меня. Черта с два ему снова удастся втоптать меня в грязь. Скотина снова поворачивается ко мне спиной, но не контролируя раздирающих эмоций, я с силой толкаю его.
Мне плевать на то, что этот самовлюбленный себе придумал. Плевать, что Матвей и адекватность совершенно несовместимые понятия. Эмоции взяли верх, и сейчас единственное, что мне нужно — это выплеснуть их на того, кто породил всю эту черноту.
— Ты, говнюк чертов! Ты в своем эгоистичном мире вообще ни черта не соображаешь? — сама не узнаю свой голос, криком раздающийся на наполненной народом парковке.
Со всей силы бью игнорирующего меня козла в плечо, а потом едва не врезаюсь в него. Матвей резко оборачивается и хватает меня за шею.