Дикий волк (Сборник НФ)
Шрифт:
— Для меня это не ново, если вы это имеете в виду. Мировой дух и прочее — донаучный синтез. Мистицизм — первое приближение к природе сна. Но для тех, кто использует свой разум, он не применяем.
— Я не знаю, правда ли это, — сказал Джордж без малейшего негодования, хотя говорил он очень серьезно, — но просто из научного любопытства попробуйте вот что: прежде чем испытать Усилитель на себе и прежде чем включить его, когда вы начнете свое аутовнушение, скажите — «эр перрихис». Вслух или про себя. Один раз. Ясно? Попробуйте.
— Зачем?
— Потому
— Как «действует»?
— Вам помогут ваши друзья, — сказал Джордж.
Он встал. Хитзер в ужасе смотрела на него. То, что он говорил, звучало безумно.
Лечение Хабера довело его до сумасшествия, так она и знала!
— Яхклу не может использовать один человек, это слишком много для него, это выходит из-под контроля, — между тем продолжал Джордж. — Впрочем, контролировать — не то слово. Они знают, где его место, как направить его на правильный путь. Я этого не понимаю. Может, вы поймете. Попросите их о помощи. Произнесите «эр перрихис» до того, как нажмете кнопку «включено».
— Может, что-то в этом и есть, — сказал Хабер. — Стоит заняться. Я займусь этим, Джордж. Я свяжусь с альдебаранцами из Культурного центра и узнаю, есть ли у них информация на этот счет. Все это для вас тарабарщина, а миссис Орр? Вашему супругу следовало бы стать ученым, он зря тратит время на чертежики. Почему он зря растрачивает себя?
«Почему он так сказал? Ведь Джордж дизайнер по паркам и игровым площадкам. У него есть талант к этому».
— У Джорджа есть чутье. Никогда не думал привлекать альдебаранцев, но в этом что-то есть. Но, может быть, вы рады, что не исследователь. Ужасно, когда супруг за обеденным столом анализирует твои подсознательные желания.
Он гремел, провожая их. Хитзер чуть не расплакалась.
— Я его ненавижу, — яростно сказала она на спирали лифта. — Он ужасный человек, фальшивый.
Джордж взял ее за руку. Он молчал.
— Все кончено? На самом деле? Тебе больше не нужны лекарства? И конец всем этим ужасным сеансам?
— Я думаю, да. Он заполнит документы и через шесть недель я получу свидетельство о выздоровлении, если буду правильно вести себя. Он чуть устало улыбнулся.
— Тебе трудно пришлось, милая. А мне — нет. Не в этот раз. Впрочем, я проголодался. Где мы пообедаем? В «Наса Боливиана»?
— В Чайнатауне, — сказала она, но тут же спохватилась. — Ха-ха.
Старый китайский район вместе с другими частями Нижнего города был спасен девять лет назад. Почему-то ока об этом совершенно забыла.
— Я хотела сказать «Руби Лу», — добавила Хитзер, смешавшись.
Джордж теснее прижал ее руку.
— Прекрасно.
Добраться туда было легко. Линия фуникулера остановилась как раз у старого центра Лойда, некогда, долина Катастрофы, величайшего торгового центра в мире.
А сейчас многоэтажные гаражи ушли вслед за динозаврами, а большинство огромных магазинов опустело. Каток не заливался двадцать лет. Сквозь дорожное покрытие проросли деревья. Голоса в длинных полуосвещенных и полузаброшенных аркадах звучали глухо.
«Руби Лу» находился
Ветви конского каштана почти скрыли стеклянный фасад. Над головой было небо глубоко зеленого цвета — таким его можно видеть только в те редкие весенние вечера, когда оно расчищается после дождя. Хитзер посмотрела на небо, далекое, невероятное, спокойное. Сердце у нее вздрогнуло, она почувствовала, как тревога спадает с нее, как шелуха. Но так продолжалось недолго, что-то держало ее. Она приостановилась и посмотрела на пустые темные переходы. Странное место.
— Здесь страшно, — сказала она.
Джордж пожал плечами, но лицо у него было напряжено и угрюмо.
Поднялся ветер, слишком теплый для апреля в прежние дни, влажный, горячий ветер, шевельнувший большие, с зелеными пальцами ветви каштана, поднявший мусор в длинном пустынном переходе. Красная неоновая вывеска за ветвями, казалось, потускнела и дрогнула на ветру, изменила форму. Больше на ней не значилось «Руби Лу», на ней ничего не значилось. Больше ничего не имело значения. Ветер дул в пустых промежутках между строениями. Хитзер отвернулась от Джорджа и подошла к ближайшей стене: она плакала. Инстинктивно ей хотелось спрятаться, забраться в угол и спрятаться.
— Что, милая? Все в порядке. Держись, все будет хорошо.
«Я схожу с ума, — подумала она, — не Джордж, а я схожу с ума».
— Все будет хорошо, — прошептал он еще раз.
Но она по голосу слышала, что он в это не верит. И в руках его это чувствовалось — не верит.
— Что с нами? — отчаянно воскликнула она.
— Не знаю, — ответил он почти невнимательно.
Он поднял голову и чуть отвернулся, хотя по-прежнему прижимал ее к себе, чтобы она не плакала. Казалось, он к чему-то прислушивается. Она почувствовала, как сильно забилось сердце у него в груди.
— Хитзер, послушай, я должен вернуться.
— Куда? Что происходит?
Голос ее звучал тонко и высоко.
— К Хаберу. Я должен идти немедленно. Жди меня в ресторане, Хитзер, не ходи за мной.
И он пошел. Она пошла за ним. Он шел, не оглядываясь, быстро спустился по лестнице, прошел под арками, мимо сухих фонтанов и вышел к стендам фуникулеров.
Здесь ждал фуникулер. Джордж сел в него. Она задыхаясь, подбежала, когда кабина тронулась.
— Что с тобой, Джордж?
— Прости.
Он тоже тяжело дышал.
— Я должен идти туда. Тебе не надо вмешиваться.
— Во что?
Она его ненавидела. Они сидели на противоположных сиденьях, отдуваясь.
— Что за глупости? Зачем тебе возвращаться?
— Хабер…
Голос Джорджа на мгновение дрогнул.
— Он видит сон.
Глубокий безымянный ужас закрался к Хитзер. Она отбросила его.
— Видит сон? Ну и что?
До сих пор она смотрела только на него.
Фуникулер пересекал реку, вися высоко над водой, но никакой воды не было, река высохла. Дно ее растрескалось, покрылось илом, грязью и множеством костей, каких-то предметов и умирающей рыбы. Большие корабли лежали с накренившимися палубами.