Дикое племя
Шрифт:
Тут к ней подошла Луиза — старуха из белых, поблекшая и седая. Одна из пяти белых, работавших на плантации. Здесь могло быть гораздо больше белых, которые очень хорошо приспосабливались в этом месте, но расовые предрассудки, пронизывающие культуру местных людей, делали это очень опасным. Четверо других белых, все гораздо моложе Луизы, пытались уменьшить эту напряженность, сообщая остальным, что они и сами на одну восьмую негритянской крови. Однако Луиза была креолкой, франко-испанской помесью, и ее мало заботило, как к ней относятся окружающие.
— Что-нибудь случилось? — спросила Луиза.
Энинву
— Стивен сказал, что он был здесь, этот самый Доро, о котором ты рассказывала.
— Иди и скажи остальным, чтобы они не спешили сюда с полей, пока я сама их не позову.
Луиза не сводила с нее тяжелого взгляда.
— А что если позовет он, но только уже твоим голосом?
— Тогда они сами должны решать, бежать им или нет. Они все знают про него. Если они захотят бежать сейчас, пусть бегут. Позже, когда в лесу вновь появится черная собака, они могут вернуться.
Если Доро сейчас убьет ее, он будет не в состоянии использовать ее способности к лечению или к превращениям. Она уяснила это еще в Витли. Когда много лет назад он завладел телом Томаса, он не смог воспользоваться способностями Томаса к чтению чужих мыслей. Она ни разу не имела подтверждений тому, что он мог использовать какие-либо сверхъестественные способности людей, чьи тела он забирал.
Старая женщина взяла Энинву за плечи и обняла.
— Так что же ты будешь делать? — спросила она.
— Не знаю.
— Я никогда не видела его, но я его ненавижу.
— Иди, — сказала ей Энинву.
Луиза торопливо пошла прямо по траве. Она была очень подвижная для своего возраста. Подобно детям Энинву, она на долгие годы сохранила здоровье. Холера, малярия, желтая лихорадка, тиф и другие страшные болезни миновали эти места и почти не затронули людей Энинву. Если болезнь и прихватывала кого-то из них, они все равно выживали и быстро поправлялись. Если же они причиняли вред сами себе, то здесь наготове всегда была Энинву, чтобы о них позаботиться.
Как только Луиза скрылась за деревьями, из дома вышел Доро.
— Я ведь мог бы пойти прямо за ней, — сказал он. — Я знаю, ты послала ее, чтобы предупредить своих людей, работающих в полях.
Энинву с разгневанным лицом повернулась к нему. — Ты в несколько раз старше меня. Должно быть, ты имеешь какой-то врожденный порок, который мешает тебе набраться мудрости, обычно приходящей с годами.
— Может быть, ты милостиво снизойдешь до того, чтобы объяснить, какую мудрость приобрела ты сама? — Наконец-то в его голосе послышался надлом. Она начала раздражать его, и фаза обольщения закончилась. Это хорошо. Как глупо было с его стороны предположить, что она может вновь поддаться соблазну. Однако можно попробовать направить соблазн в его же сторону.
— Ты ведь рад вновь увидеть меня? — сказала она. — Я думаю, ты был очень удивлен, когда понял, насколько ты рад этой встрече.
— Что ты хочешь этим сказать, Энинву?
Она пожала плечами.
— Исаак был прав.
Наступило молчание. Она знала, что Исаак несколько раз говорил с ним об этом. Исаак очень сильно хотел, чтобы они были вместе, два самых дорогих для него человека. Имело ли это вообще хоть какое-то значение для Доро? Этого не было заметно столетье назад, но сейчас… Казалось, Доро был рад увидеть ее. Он был восхищен тем фактом, что она
— Доро, ведь я буду продолжать жить, если только ты меня не убьешь. У меня нет других причин умереть.
— Не кажется ли тебе, что ты можешь заняться работой, на которую я потратил тысячелетия?
— Неужели ты думаешь, что я этого хочу? — возразила она. — Ведь я говорила тебе правду. Эти люди нужны мне, а я нужна им. Я никогда не стану создавать поселения, подобные твоим. Да и зачем мне это? Я не нуждаюсь всякий раз в новом теле, в отличие от тебя. Все, что мне нужно, так это находиться в окружении близких мне людей. Рядом со мной должна быть или моя семья, или люди, которых я воспринимаю как свою семью. Для тебя, как мне кажется, большинство моих людей не будут представлять интерес даже в качестве производителей.
— Лет сорок назад вот эта старуха, возможно, меня бы заинтересовала.
— Но разве я должна устраивать здесь конкурс, чтобы предоставить ей дом?
— У тебя есть другие. Твоя служанка…
— Это моя дочь!
— Я так и подумал.
— Она не замужем. Приведи ей мужчину. Если он понравится ей, пусть выходит за него замуж и приносит тебе детей, которые могут тебя заинтересовать. Но ей нужен только один муж, Доро. Так же как и моему сыну нужна только одна жена.
— Уж не твой ли жизненный опыт подсказал им это? Или я должен поверить, что ты спишь одна-одинешенька, поскольку все твои мужья умирают?
— Если мои дети обнаружат в себе признаки бессмертия, подобного моему, пусть поступают как им нравится.
— Думаю, что в любом случае они так и сделают.
— Но без твоей помощи, Доро. Без твоего вмешательства, которое сделает из них животных. Во что может превратиться мой сын, попади он в твои руки? В очередного Томаса? Ты готов создать в разных местах десятки колоний, но ты не желаешь принять участие в жизни ни одной из них. Я же остаюсь здесь, присматривая за своей семьей, и предлагаю твоим детям жениться на моих. И если потомки от этих браков будут с нужными аномалиями, я сама буду их воспитывать. Я буду о них заботиться. Им нет нужды жить в одиночку в лесах и сжигать себя алкоголем, превращая свое тело в живой труп.
К ее удивлению, он обнял ее так же сильно, как только что сделала это Луиза, и рассмеялся. Затем взял ее за руку и повел к баракам. Улыбка не сходила с его лица. Было заметно, что он успокоился, хотя и вел себя немного резко, когда открывал дверь в здание, отводившееся для рабов. Он внимательно осмотрел прочно отстроенное жилье. Там была большая печь из кирпича, в самом центре которой над почти потухшими углями стоял свежеиспеченный хлеб — видимо, испеченный к ужину. В углу стояла большая кровать, а рядом с ней — маленькая кровать-качалка. Интерьер дополняли стол и четыре стула, скорее всего кустарной работы, но сделанные очень добротно. Была там и колыбель, такой же кустарной работы. Был ящик для дров и емкость для воды с черпаком из тыквы. С потолка свешивались пучки сухих лечебных трав, а вокруг очага была расставлена многочисленная утварь и посуда. В общем, простое, но очень удобное жилье.