Дикое поле
Шрифт:
Тимоха и Аким залегли в густой траве на вершине кургана рядом с древней каменной бабой, безучастно смотревшей вдаль, повернув плоское лицо на полуденную сторону — туда, откуда может прийти орда.
Четвертый день казаки рыскали, по степи, но сакмы не нашли. Атаман сторожевой станицы Иван Рваный недоумевал: неужели случилось чудо, и татары не пошли этой весной в набег? Бывало, шайки степняков-людоловов выходили на страшную охоту раньше, чем сойдет весь снег в Диком поле. Везли с собой запас корма для коней на неделю-другую. А вокруг потом уж все зазеленеет. Никогда еще они так не задерживались. И сакму трудно не увидеть: татары идут
«Еще пару дней побуду со станицей, а потом надо возвращаться, — думал Головин, зорко посматривая по сторонам. — Зосима разрешил отсутствовать не больше десяти дней. Наверное, на то есть причины. Но кто знает какие? Наставник не поощрял любопытства. Может, близится время, когда понадобится то, чему меня учили? Только где и как это будет?
— Не заснул? — шепотом спросил Аким и толкнул Тимофея в бок. — Или сморило после кулеша?
Головин хотел отшутиться, но застыл, напряженно всматриваясь в зеленое море колыхавшейся под ветром высокой травы. Чуть в стороне от кургана мелькнуло среди зелени что-то темное. И сразу пропало. Может быть, зверь проскочил? У зверя свои тропы и ловы, но он всегда стороной обойдет людей, учуяв запахи лошадей и железа. Или птица пролетела, касаясь крылом земли? Да нет, вроде не пролетала. Зайцы, суслики и другая звериная мелочь тем более привыкли таиться, чтобы не стать легкой добычей беркута, лисицы или волка. И разве разглядеть на таком расстоянии маленького зверька?
Ага, снова мелькнуло: коричнево-серое, мохнатое, быстро двигающееся. Еще мелькнуло, еще… Да это же ордынцы в вывернутых мехом наружу полушубках!
— Татары! — сдавленно вскрикнул Тимофей.
— Где? — встрепенулся Аким, приподнимаясь на локте, и сразу увидел басурман: остроконечные бараньи шапки, закинутые за спину длинные луки. Размеренно бегут низкорослые, невероятно выносливые лошади. Разведка орды?
Татары ехали спокойно, растянувшись цепочкой след в след друг другу. Под первым шла игривая караковая кобыла с длинной гривой. Всадник, осаживая ее, сердите дергал поводья и, оборачиваясь, что-то говорил остальным, показывая вперед рукой. Последний татарин вел заводных лошадей.
— Сами в руки лезут. — Глаза у Акима загорелись, и он начал потихоньку отползать назад. — Смотри за ними, а я станицу подниму.
Кубарем скатившись вниз по склону, он исчез в балке, но вскоре появился вновь, уже вместе с Рваным. Быстро взобравшись на вершину кургана, Иван осторожно выглянул из-за глубоко вросшей в землю каменной бабы.
— Там, — показал ему на татар Тимофей.
— Вижу, — буркнул атаман. — Надо внезапно ударить и хоть одного взять живым. Справа зайдем. Дальше по левую руку балка будет. Айда!
Казаки уже приготовились к бою. Гурьян подвел атаману коня. Прыгнув в седло, Иван взял в руки длинный лук.
— Татар десяток, а нас на два меньше. Первого сам стрелой возьму, второго бьет Гурьян, сзади будет Аким. И чтобы ни один не ушел!.. Остальные с Тимохой заходят справа. Из ружей не стрелять! Может, рядом другие… — недоговорив, он пустил коня наметом. На скаку выдернул из колчана две длинные стрелы. Одну положил на тетиву, а другую зажал в зубах.
Казаки развернули лошадей и вымахнули к подножию кургана,
Страха Головин не испытывал — брать в поле степняка стало для него привычным делом, — но и проявлять безрассудную удаль его давно отучили, настойчиво прививая расчетливое хладнокровие опытного бойца. Он знал: ни атаман, ни Гурьян не промахнутся. Значит, сразу два врага упадут под копыта своих коней. Сзади выпустит стрелу Аким и перехватит заводных лошадей. С уцелевшими татарами, может, придется и сабли скрестить, прежде чем удастся набросить кому-нибудь из них на шею аркан. Или сразу ловить басурмана, выволакивая его из схватки? Пожалуй…
Увидев перед собой казака с натянутым луком в руках, татары опешили. Атаман спустил тетиву, и караковая кобыла понеслась по степи с пустым седлом. Стрела Гурьяна сбила наземь второго татарина, а Аким успел заскочить разведчикам в тыл и расправился с коноводом, перехватив заводных лошадей. Степняки быстро оправились от неожиданности — в донцов полетели ответные стрелы. Оставшиеся в живых татары решили прорваться к своим любой ценой, прежде чем их возьмут в сабли.
Тимофей уже высмотрел средних лет татарина в кояре — кожаном панцире, надетом под вывороченный мехом наружу бараний полушубок. Зло ощерившись, степняк выпустил несколько стрел, потом бросил лук и схватился за рукоять кривой сабли. Обнажить ее он не успел. Головин раскрутил длинный аркан, и петля захлестнула плечи ордынца. Резко развернув жеребца, Тимофей выдернул степняка из седла и поволок подальше от начавшейся рубки. Сзади звенели сабли, тревожно ржали лошади, яростно кричали люди, пластая друг друга клинками.
Проскакав десятка два саженей, Тимофей оглянулся. Все было уже кончено: казаки ловили разбегавшихся татарских коней…
После вновь сошлись в балочке, где еще слабо тлели угли костра, на котором совсем недавно варился кулеш. Постелили на землю кафтан и бережно уложили на него Гурьяна — ордынская стрела насквозь пронзила казака под правым плечом, но удалось отломить наконечник и осторожно вытянуть древко. Из раны пульсирующими толчками тонкой струйкой выкатывалась кровь, все шире расплываясь темно-багровым пятном по холсту рубахи. От боли Гурьян до синевы прикусил губу.
Пленный татарин, обезоруженный и связанный, жарко блестя раскосыми глазами, с ненавистью смотрел на русских. По его телу часто пробегала мелкая дрожь, словно от озноба.
— Замерз, что ли? — обернулся к нему Рваный. — Ничо, щас согреем. Вздуйте огонь… Аким, давай наверх!
Тетеря полез на курган — охранять станицу. Головин умело перевязал раненого чистым куском полотна. Гурьян слабо застонал и притих. На лбу его выступила испарина. В стороне, вытянувшись на охапке жесткой травы, лежал Гаврила Щукин, порубанный в схватке. Ему уже никто не мог помочь.
— Дорого ты нам достался, — остановившись перед пленным, устало сказал Иван. — Одна христианская душа уже в рай пошла, а другая — вот-вот догонять отправится Может, и тебя срубать?
Припухшие веки татарина чуть дрогнули, и внимательно наблюдавший за ним Тимофей понял: пленник знает русский язык. Но будет ли он говорить?
— Удавить его, да и бросить в степи, — предложил один из казаков. — Нехай валяется, пока лисы не растащат и вороны не расклюют!
Татарин заерзал, натягивая путы на руках и сердито шипя сквозь стиснутые зубы: как мусульманин, он страшился смерти без погребения.