Диктатура адмирала Небогатова
Шрифт:
Уставший от круглосуточной переписки по телеграфу, идущей без учёта разницы во времени, Николай Иванович отдыхал в море. Да и все удачные мысли о дальнейшем противостояние с Соединённым флотом Японской империи приходили к адмиралу не в здании штаба Тихоокеанского флота, – так уж получалось, на кораблях лучше думалось.
Броненосцы береговой обороны и «Ослябя» под руководством контр-адмирала Миклухи начали «долбить» Гензан. Раз уж не получилось одним решительным ударом покончить с ослабленным врагом, необходимо разрушить портовые сооружения, наподдать как следует и по береговой обороне и по пехотным частям японцев – всё потом нашим проще будет отбивать порт. Задача августа-сентября для Тихоокеанского флота – сделать всё возможное,
Наступление в Маньчжурии, хоть и «притормозившее», тем не менее, здорово напрягло сухопутную японскую армию. Отряды кавалерии вновь пошли по японским тылам и набравшиеся опыта маневренной войны офицеры разрывали вражеские коммуникации, сжигали склады, уничтожали небольшие подразделения противника. Куропаткин мог торжествовать – его «кутузовская стратегия» наконец-то заработала. Правда, офицеры в войсках по прежнему подшучивали над незадачливым полководцем, ради следования теориям которого пришлось сдать Порт-Артур и где пятиться, а где и бежать до «Сыпингайского уезда». Однако, шутили по-доброму, в войне назревал перелом, – бывалые унтера зря не скажут, мол: «япошка уже не тот, ваше благородие»…
Линевич и Ояма накапливали силы у Мукдена, старательно изображая готовность разыграть второе «Мукденское сражение». Но японцы о наступлении не помышляли, стараясь лишь ослабить, обескровить русские армии. Однако гнать батальоны на пулемёты, дабы занять китайскую деревушку в десяток фанз и отчитаться о «великой победе» было высочайше запрещено. В июне-июле было три случая «бунта» в полках, посылаемых в бессмысленные лобовые атаки и понёсших большие потери. Отчёт Линевича о «бунтах» в Петербурге восприняли крайне болезненно. «Сегодня бунт, а завтра – РЕВОЛЮЦИЯ?» – собственноручно начертал император, публично усомнился в адекватности сухопутных военачальников и привёл в пример геройский флот, где не только сами матросы уничтожают крамолу, но и адмиралы успешно воюют, сберегая корабли и подчинённых и топя суда неприятеля. Тут весьма кстати пришлась и докладная записка Небогатова о необходимости омоложения командного состава. Правда адмирал рассуждал о флоте, но и в армии «хватает старых маразматиков» – прямо, по солдафонски поддержал племянника великий князь Николай Николаевич. В гвардии сей великокняжеский «гафф» с удовольствием пересказывала молодёжь, а в действующую армию крылатая фраза ушла подкреплённая высочайшей рекомендацией поощрять инициативы молодых и энергичных офицеров, имея в виду их дальнейшее продвижение по службе…
Амбициозные поручики и штабс-капитаны, возглавившие «команды охотников» пытались победить противника с помощью маневра, удвоением запаса патронов у лучших стрелков, обустройством ложных позиций и прочими военными хитростями, на первый взгляд безыскусными и примитивными, однако весьма действенными. Слухи о едущих на войну гвардейских полках нервировали армейцев, считающих, что столичные пижоны прибудут на готовенькое и всю славу близкой, выстраданной истинными маньчжурцами победы, припишут себе. Потому, несмотря на осторожность штабистов, в рейды по тылам неприятеля была настоящая очередь, эскадроны комплектовались только добровольцами, пусть даже и пехотинцами, более менее сносно умеющими держаться в седле. Мотивированные и желающие драться мобильные отряды в японском тылу, на огромной территории, занятой, но слабо контролируемой самураями, оказались той страшной русской силой, воспетой ещё Денисом Давыдовым, с которой враг никак не мог совладать.
Нечто подобное Небогатов хотел учинить и в Корее, двинув на юг несколько полков из Владивостока. Вряд ли японцы усилят свою корейскую группировку, скорее наоборот – переведут лучшие батальоны для укрепления Маньчжурской армии. А Уссурийскому отряду вести наступление, имея поддержку с левого фланга силами флота, – почему бы и нет. Только надо вытребовать у Линевича толкового и энергичного генерала – ждать сухопутного Брусилова не хотелось, да и чему он мог научиться, много лет служа и начальствуя в Кавалерийской школе? Пусть уж Алексей Алексеевич морской пехотой занимается. На Хоккайдо, так и быть пошлём, в Корее же нужен не паркетный, а боевой, понюхавший пороха этой войны генерал – воевавший, отступавший, набравшийся кровавого бесценного опыта…
Ну а пока, дабы с наибольшей отдачей использовать выход большой эскадры, вице-адмирал дал команду крейсерам погонять японские миноносцы, обозначившиеся на южных и восточных румбах. «Жемчуг», «Светлана» и «Алмаз» получив по эскадренному миноносцу в пару, отправились на охоту, а старичок «Донской» и «Терек» должны были пройти к северу от порта и сымитировать подготовку к высадке десанта – промерить глубины, погонять на катерах, якобы десантируясь. Для такого дела с бородинцев даже сняли четыре катера и отрядили сию флотилию под командование Лебедева.
«Александр» и «Бородино» составляли резерв, готовый выступить против появившегося неприятеля и подстраховывали четвёрку обстреливающих порт кораблей. Миклуха, получивший неоценимый опыт траления в Татарском проливе, опасаясь японских минных банок, быстро сорганизовал тральную партию из офицеров ББО на катерах, заблаговременно приготовленных как раз для «прогрызания» минных заграждений. Ну а поскольку неприятельский флот из Гензана ушёл, задача существенно облегчалась. Небольшой «Ушаков», ведомый двумя катерами, двигался медленно и представлял прекрасную мишень для береговых батарей. Но вряд ли здесь японцы задействовали современные скоростные и дальнобойные пушки, да и броненосец Бэра был в готовности поддержать отряд ББО.
На «Ослябе» как и ранее под Владивостоком, начали затопление отсеков правого борта, с целью увеличить дальность стрельбы орудий. Не то чтобы крайняя нужда возникла именно через затопление добросить снаряды до предполагаемого размещения береговых батарей, но командующий приказал провести учения, создав искусственный крен, коль уж вместо яростной драки идёт показательная порка врага – почему бы и не опробовать в боевых условиях интересные наработки на будущее. Бэр, будучи автором идеи увеличения предельного угла возвышения орудий посредством затопления отсеков, считал данный опыт особенно ценным для Балтики, где русскому флоту наверняка предстоит отбиваться от англичан за минными заграждениями, и был только рад ещё раз проверить теорию на практике. Однако старший офицер кавторанг Похвиснев, выслушивая доклады трюмных, вполголоса поругивал новации, обеспечившие ему дополнительную головную боль.
– Полно, Давид Борисович, понимаю всю вашу ярость, – Бэр покаянно склонил голову, – но дело для флота нужное, дело для флота важное. Вы уж потерпите.
– Да терплю, куда деваться. Чёрт бы побрал этих умников, инженеров косоруких с верфей Адмиралтейских, – Похвиснев только рукой махнул на шутовство командира, – новейший броненосец, а проржавел едва ли не как десятилетний «Наварин»…
Пока в башнях главного калибра шли приготовления к бою шестидюймовки «Осляби» умудрились успешно отстреляться по двум японским миноноскам, обозначившим попытку атаки броненосного отряда. Один миноносец запарил, остановился и был затоплен экипажем, спасшимся на шлюпке, а второй – отбежал обратно в порт.
«Владимир Иосифович, поздравляю с отбитием минной атаки и утоплением неприятеля, восхищён мастерством ваших артиллеристов», – отсемафорил с «Ушакова» Миклуха.
– Как же, атаки, – командир «Осляби» был несколько уязвлён тем, что производство в адмиралы подзатянулось, в то время как пятёрка «небогатовских орлов» уже получила орлов на погоны, – не пошли бы япошки двумя старыми минарями средь бела дня в атаку, разведывали наши силы для передачи Того в Сасебо…
– Владимир Иосифович, – старший артиллерист отвлёк Бэра от переживаний и самокопаний, – орудия главного калибра к стрельбе изготовлены, заряжены фугасными…