Дилогия «Святоша»
Шрифт:
К красавцам я относилась настороженно. Помню, два года назад магиня Сивисса, ругая на чем свет стоит распушенные нравы и слабость женщин к смазливым мужчинам, таскала меня принимать роды. Младенцев в ту весну появилось много – горластые, вихрастые и смуглолицые. Как раз через девять месяцев после того, как Волчий Дол посетили бродячие музыканты. Один из них, игравший на ребеке и флейте, был до того красив, что мое пятнадцатилетнее сердце дрогнуло. Ненадолго. Ровно до момента, когда он ушел танцевать с вдовой пасечника, а потом целовал ее в кустах бузины. Зато через восемь-девять месяцев, когда в Волчьем Доле появилось несколько черноволосых смуглолицых малышей, я решила, что не буду растрачивать себя по мелочам. Если уж влюблюсь – то навсегда. И в правильного человека.
Затем я увидела его. Вернее, Трисс нашептала. Магистр Шаррез стремительным шагом нагонял декана Драконьего Факультета. Волосы цвета вороного крыла спадали на черную мантию. Узкое смуглое лицо совсем не портил слегка искривленный нос, словно правоту магистр доказывал не только в словесных баталиях и с помощью магии, но и, когда заканчивались аргументы, переходил на кулаки. А еще у него были синие, словно высокогорные озера, глаза.
Я, не совсем понимая, что делаю, рванулась через толпу, решив, что отдам письмо сейчас и… Все, мое дело в Академии будет закончено. И я больше никогда не увижу Трисс. Не почувствую магию этих стен, восторженные голоса поступающих, смешки девушек, прозвавших меня «святошей». И магистра Темной Магии, уставившегося на меня, словно на мелкую, противную букашку.
– Магистр Шаррез…
– Милостыню не подаю! – рявкнул он.
От его резкой фразы перехватило дыхание и, подозреваю, вспыхнули, наливаясь алым, щеки.
– Вы не так меня поняли! – быстро проговорила я. Засунула руку в сумку, пытаясь выловить ставший непокорным свиток. – У меня письмо. От моей наставницы…
– Убери, – безразличным тоном приказал он. – Захочешь учиться – сама поступишь. Если бездарность, письмо тебе не поможет.
Развернулся и ушел, а я осталась стоять. Раскрыла рот от несправедливого обвинения, словно рыба, выброшенная на берег, сжимая выловленное наконец-таки письмо, оглушенная, не понимая, что делать дальше, но чувствуя, как жалят жадные, любопытные взгляды окружающих.
– Лайне, – сквозь мглу лихорадочных мыслей и разрозненных чувств донесся встревоженный голос Трисс. – Ты что?! Ну же, пойдем…
На нас надвигались Светлые. Один из Магов – высокий, беловолосый – остановился, уставился сверху вниз. Нет, не седой, а… Белые, вернее, льняные волосы спадали на черную преподавательскую мантию, и контраст бил в глаза. Глаза… Они приковывали внимание. Светло-серые, совсем как у меня. А еще лицо – красивое, надменное…
– Простите, – запуталась, сбилась, покраснела Трисс. – Мы уже уходим, магистр…
Он милостиво кивнул. Простил.
– Лорд Дьез, – коротко представился перед тем, как нас покинул.
Бойкая Трисс почему-то растеряла свой боевой пыл. Стояла и смотрела вслед магистру Светлых, и уже мне пришлось тащить ее в деканат, где, отстояв внушительную очередь, все еще под впечатлением от резкой отповеди магистра Шарреза, я попыталась всучить документы секретарю, над столом которого красовалась магическая спираль Первозданной Тьмы.
Удача к этому времени покинула меня окончательно. Сбежала, испугавшись холодного взгляда и резких слов магистра Шарреза.
Я… Я решила, что обязательно поступлю на факультет Темной Магии и докажу, что не бездарность. Пусть он убедится, что тоже владею магией! После чего вручу ему письмо, найду других адресатов и вернуть домой, в Волчий Дол.
Там давно уже лето, и наливается сладостью сочный черный виноград на зеленых лозах. С гор привычно сходит утренний туман, оседая белым облаком в низинах, на которых пасутся тучные стада черноголовых овец. Шумит, волнуется ковыль на лугу. И я пойду к обрыву, на свое любимое место, чтобы услышать, увидеть, как внизу плещется, поет песни река Волчовка. Ей вторит степной ветер, играет с волосами и хлещет подолом платья по босым ногам…
Усталый секретарь, явно из старшекурсников, вопросительно поднял бровь. Окинул меня взглядом, после чего вынес вердикт. Нет, вовсе не «Виновна!», а приказал идти к соседнему столу, над которым красовалась молния, знак Светлых, а в руках второго секретаря уже подрагивало гусиное перо, обмакнутое в чернильницу. На выщербленной от усердности писарей столешнице лежал лист пергамента, на котором он выводил данные Трисс.
Как и она, я оказалась безнадежно Светлой, без какой-либо примеси драконьей крови. Сколько ни пыталась убедить секретаря в обратном – нет, в роду драконы не водились, но я неплохо обращалась с низшими магическими потоками… Хотела нырнуть в Первозданную Тьму, но, оказалось, в деканате пользоваться магией запрещено.
– Если дотянешь до практического экзамена, магистры разберутся, – произнес замученный секретарь. – Сложный случай, – пожаловался он мне на меня саму. – Давай уже, топай к Светлым. Следующий! – обратился к напирающему на меня вихрастому пареньку с плещущейся Тьмой в глазах.
Так я, Лайне Вайрис, восемнадцати лет от роду, дочь трактирщика Эрро Вайриса, бывшего профессионального военного, забранного в армию по рекрутскому набору, но вернувшегося в Волчий Дол через двадцать три года с младенцем на руках – мне от силы было месяцев пять-шесть, – попала на вступительные экзамены в магическую Академию Хольберга.
– Мать-то кто? – безразлично спросил секретарь Светлых, заполняя учетный свиток.
Я пожала плечами, и он поставил в графе прочерк.
Глава 2
Я задумчиво грызла кончик пера, подозреваю, многократно и с не меньшей задумчивостью объеденный другими адептами Магической Академии. Перед первым экзаменом нам выдали общественные перья и чернильницы, затем пустые свитки, после чего разогнали по аудиториям, выстроенным в виде амфитеатров – слышала о таких, дядя Никлас рассказывал. Трисс оказалась права – книгу с его заметками, написанную четким, каллиграфическим почерком у меня все же отобрали. Вернее, один из экзаменаторов велел положить на стол, за которым сидела комиссия из трех магов. Вскоре появился молодой темноволосый магистр в черной мантии, рявкнул: «Тишина в аудитории!» и пообещал за любую провинность – разговор с соседом, использование магии или попытку списать с чужого свитка – развеять, а уж потом разбираться, кто прав, а кто виноват.
Трисс, сидевшая рядом со мной, выпучила глаза, едва сдерживая смех. Затем принялась разворачивать свой свиток и сразу же посерьезнела. Я, в очередной раз подумав, насколько же извилист мой путь к магистру Шаррезу, тоже раскрутила золотистый лист пергамента. К удивлению, на нем стало проявляться экзаменационное задание. Ух ты!.. Провела рукой над темнеющими буквами, чувствуя, как искусно наведенное заклинание покалывает ладонь. Красиво, словно произведение искусства!
Затем… Затем мне стало ни до чего. Прочитала первый, второй вопросы. Схватилась за гусиное перо, обмакнула в чернильницу, готовая тут же отвечать. Но одернула себя, вспомнив уроки магини Сивиссы, вдалбливающей «неугомонному дитяти», как она называла меня, основы чистописания. Спокойнее, Лайне, спешка никого до добра не доводила!