Динка
Шрифт:
«Вот я ему скажу...» – с угрозой подумала она и, тихо ступая босыми ногами, подошла к двери маминой комнаты.
В комнате была Алина.
– Мамочка, о чем вы все разговариваете? – с обидой спросила она.
– Мало ли о чем говорят взрослые, Алина! Дети не должны даже спрашивать об этом! – недовольно сказала мать.
– Но я же все понимаю. И я уже не ребенок, неужели вы боитесь говорить при мне? Я же не Динка...
«Во какая! – с возмущением подумала Динка. – Задается перед Костей... Сейчас Катя ей задаст...»
Но, к своему глубокому удивлению, Динка вдруг услышала голос Кости:
– Наоборот, Алина. Мы очень доверяем
– Мне? – прошептала Алина, и в голосе ее было столько волнения и столько радости, что даже Катя не посмела ничего сказать.
– Тебе. Но только тебе. Дети не должны знать об этом!
– Конечно. Я никому, никогда...
Костя кивнул головой Алине:
– А теперь иди... Я приеду очень скоро и тогда скажу тебе, в чем дело.
– Спокойной ночи! – дрожащим голосом сказала Алина и, не помня себя, выпорхнула за дверь.
Динка с размаху бултыхнулась в свою кровать.
«Костя дает тайное поручение Алине... Сам Костя... Что же это такое может быть? Костя ничего не скажет зря. Надо обязательно узнать. Но когда он приедет? И как он передаст это поручение Алине? Конечно, не при всех... Может, выспросить потом Алину? Но разве она скажет? Алина каменная, она никогда не болтает зря...»
Динка юркнула головой под подушку и начала придумывать способ узнать тайное поручение Кости.
А в комнате мамы раздавались возбужденные голоса.
– Все равно это рискованно, Костя. Она ребенок! – говорила Катя.
– Вот именно потому, что она ребенок, ей гораздо легче появиться там, где взрослый будет сразу замечен. И потом, я совершенно уверен, что она будет следить чрезвычайно добросовестно, – усмехнулся Костя.
– Ну, уж это конечно! – подтвердила Марина.
– Но тогда надо сказать об этом Никичу и Лине... – начала Катя.
– Никичу обязательно, а вот Лине, по-моему, не нужно... А то она каждого встречного и поперечного будет принимать за сыщика и только запутает дело! – сказал Костя.
Прощаясь, он тихо спросил Катю:
– Что это было с тобой?
– Было и есть! – с грустной улыбкой ответила Катя.
Глава 20
Великий дар человеку
Сон – это великий дар человеку на земле; правда, он любит веселых и здоровых людей, хорошо набегавшихся за день, но он жалеет и тех, кого мучают заботы или гнетет горе. С такими людьми сон долго борется, закрывает им глаза, укладывает их головы на подушки... А они опять открывают свои глаза, и подушки их делаются мокрыми от слез. Но сон не теряет терпения. Окутавшись ночным сумраком, он проникает к самому изголовью измученного человека, теплым дыханием сушит его мокрые ресницы и тихонько опускает их вниз. «Спи, спи, усталый человек! За ночь я сделаю тебя крепче и сильнее, я приглажу и смягчу твои горькие мысли... Пусть идут часы – это двигается вперед время, а время, как река, уносит с собой все горести. Спи, спи...»
Марина не упрямится. Она так измучена сегодняшним днем: визиты мадам Крачковской всегда оставляют в ней чувство пустоты и усталости. Но сегодня Крачковская понадобилась Косте. Мысли Марины тревожно следуют за Костей, проникают в темную камеру Николая, которому грозит бессрочная каторга. Что переживает мать этого Николая, удастся ли побег и когда это будет... Костя не сказал – видно, не так скоро... Несчастная мать...
Глаза Марины закрываются. Сон склоняется к ее изголовью, заволакивает ее мысли туманом... Марина не упрямится, только скорбная складка остается до утра в уголках ее рта...
Не упрямится и Никич. Он немного обижается, что Костя не зашел к нему. «Ну что ж... Теперь молодые все сами... старики никому не нужны», – думает Никич. Он никогда не выходит к гостям, не любит праздного сидения за чайным столом. Только Костя не гость, с ним поговорить можно по душам. Хороший человек, да вот за большие дела берется – уцелеет ли? Никич наработался за день. Все косточки у него ноют. Не так работал он двадцать лет назад, и не ныли кости... Видно, старость, никуда от нее не денешься. Никич, зевая, поворачивается к стене. Сон разглаживает на его лбу морщины и торопится к детям.
Не спит Мышка-худышка, серые глазки ее давно уже морит усталость, но она все вспоминает вопросы Гоги и радуется, что не попала впросак. Но Гога столько читал, он знает гораздо больше. Надо завтра же полезть на чердак и найти папину энциклопедию, потом взять толстые книги Брема о животных и, может быть, анатомию человека тоже взять. В маминой медицинской книжке есть такой человек – он стоит во весь рост, и все в нем разборное. Ребра разборные, и все, что внутри, тоже разбирается, и каждые внутренности в этом человеке помечены цифрами и выкрашены в разные краски. Можно открыть грудную клетку, приподнять легкие, сердце и еще всякие вещи, можно посмотреть на цифру и узнать, как что называется. Тогда уж никакой Гога не собьет ее в этом вопросе, если ему вздумается спросить, как устроен человек и что у него внутри. Мышка подкладывает под щеку руку и осторожно опускает на глаза прозрачные веки. Она всегда спит с полузакрытыми глазами, оставляя под короткими ресницами узенькую щелочку.
Динка не думает ни о чем, в голове у нее так тесно, что там уже не могут поместиться длинные мысли, но перед глазами у нее проходят разные картины из этого дня. Вот Ленька роется в кармане и достает копейку... Простил ее Ленька! Вот Анюта кружится, кружится и кричит: «Айдате польку, девочки!» А Гога-Минога противно таращит глаза. «Я в первый раз вижу такое невежество!» – говорит он. А сам, дурак, не знает, где утес Стеньки Разина! А вот голос Кости в маминой комнате... Лица его не видно, но Динка хорошо представляет себе лицо Кости. «Я дам тебе тайное поручение», – говорит он Алине. «Как же это узнать?» – засыпая, думает Динка.
Не спит и Алина. Смотрит в потолок, думает об отце. «Вот, папа, Костя даст мне тайное поручение, он мне доверит его, он сказал – очень важное; значит, политическое... Ох, скорей бы, папа...»
Но Алина не очень противится сну, она устала, как мама. Столько ходила и ждала под забором, когда уйдут Крачковские... А еще эти Костины слова... Алина так взволновалась, обрадовалась, что даже нет больше у нее сил думать об этом. Только бы скорей шли часы и дни до приезда Кости...
Засыпает и Алина... В окнах маленькой дачи темно. Нет огонька и в палатке у Никича, погашен свет и у Лины. Лина спит, хотя перед сном она долго сердилась на Малайку за то, что он не приехал. «Ишь, бритая голова... Погоди, заявишься... Какой бродяга неописуемый! За целый день воскресный не выбрался. Известное дело – нехристь. Что с него возьмешь! И ведь никогда этого не было! Может, заболел, а и приглядеть за ним некому...» – засыпая, думает Лина.