Дионис, Логос, Судьба
Шрифт:
– Но мне особенно тяжело, Сократ, что ты приговорен к смертной казни несправедливо,- сказал один из учеников.
– А тебе, дорогой мой Аполлодор, приятнее было бы видеть, что я приговорен справедливо?
– улыбнулся Сократ и потрепал юношу по волосам.
Мимо с видом победителя прошествовал Анит.
"Он гордится,- весело заявил Сократ,- как будто совершил какой-то великий славный подвиг, предав меня смертной казни за то, что я, видя, каких великих почестей удостоили его сограждане, сказал, что не следует ему учить сына кожевенному делу. Как жалок он! Видно, он не понимает,
Теперь жилищем Сократа на долгий месяц должна была стать афинская тюрьма. Казнь отложили, так как накануне суда ушел корабль на праздник в Делос. Согласно обычаю, до его возвращения приводить смертные приговоры в исполнение в Афинах запрещалось. Таким образом, Сократ получил отсрочку. По свидетельству Ксенофонта, он все это время оставался верен себе, был бодр, разговорчив, не терял отличного расположения духа. Для этого непостижимого человека даже смерть, казалось, не была чем-то трагическим.
Надо заметить, что в темнице Сократ пользовался относительной свободой; к нему допускали близких, и он подолгу беседовал с ними. Когда же он оставался в одиночестве, то вспоминал тот таинственный голос, который призывал его служить музам. Впервые в жизни он написал стихотворение. Но все же делал он это, по-видимому, для того, чтобы скоротать досуг.
Друзья сделали все, чтобы спасти его от казни; старый товарищ Сократа Критон организовал побег и явился в тюрьму, чтобы помочь философу скрыться.
Когда он вошел, закованный старец спал тихим, безмятежным сном, словно его ожидала не чаша с ядом, а радостное пиршество в кругу друзей. Критона поразило это зрелище, и он долго в молчании сидел у изголовья Сократа.
Дождавшись пробуждения узника, Критон сообщил ему, что скоро прибудет корабль с Делоса и нужно бежать, пока не поздно. Друзья сочтут позором для себя, если не спасут учителя.
Но Сократ только улыбнулся: он был уже как бы за пределами этого мира. Он рассказал Критону, что ему снился вещий сон:
прекрасная женщина в белом одеянии произнесла слова из Гомера о скором возвращении на родину.
– Странный сон, Сократ!
– А ведь смысл его как будто ясен, Критон. Очевидно, он имел в виду, что сон знаменует близость перехода в иной мир. О побеге Сократ не желал и слушать. Где он, старик, будет скитаться, покинув город, к которому его "приставило" Божество? К тому же бегство будет нарушением законов, а он сам требовал их соблюдения. "Оставь же это, Критон, и сделаем так, как указывает Бог" (20).
x x x
И вот настал день, которого в трепете и горе ждали ученики. По Афинам разнеслась весть: в порту появился корабль, украшенный венками...
Десять самых близких людей поспешили в тюрьму к Сократу. Платона среди них не было. Он был болен, и болезнь была, видимо, тяжелой, ибо иначе как мог бы он пропустить этот день. А скорее всего Платон просто чувствовал себя не в состоянии присутствовать при последних часах учителя (21).
У ворот тюрьмы ученикам и родным объявили, что казнь состоится сегодня. Вскоре их пустили. Ксантиппа вела детей. Она заплакала и начала причитать: "Ох, Сократ, нынче в последний раз беседуешь ты с друзьями, а друзья - с тобой". Но Сократ не хотел душераздирающих сцен и попросил, чтобы кто-нибудь увел жену. Слуги проводили Ксантиппу, и она ушла, крича и ударяя себя в грудь; для нее все случившееся было совершенно непонятным: чем мог ее муж так провиниться перед городом?
Тюремщики, исполнявшие свою должность по избранию, сняли с осужденного цепи. Сократ довольно улыбнулся и стал растирать затекшие ноги. Подавленные ученики молчали. Они никак не могли заставить себя поверить, что это конец. "Сидя подле него,- говорит очевидец казни,- я испытывал удивительное чувство. Я был свидетелем кончины близкого друга, а между тем жалости к нему не ощущал - он казался мне счастливцем... я видел поступки и слышал речи счастливого человека! До того бесстрашно и благородно он умирал, что у меня даже являлась мысль, будто и в Аид он отходит не без божественного предопределения и там, в Аиде, будет блаженнее, чем кто-либо иной".
Последние часы Сократа скрасила привычная дружеская беседа. Разговор, разумеется, касался посмертной судьбы человека, но то, что мы находим в "Федоне", скорее уже выражает воззрения Платона.
Несомненно одно: вера в Провидение не покидала Сократа, и в эти предсмертные минуты она восторжествовала над естественным человеческим страхом смерти.
Тюремный сторож пытался заставить мудреца молчать: он знал, что возбуждение может помешать яду и его придется приниматъ несколько раз. Но Сократ отмахнулся; он готов два и три раза пить яд, но не откажет себе в удовольствии еще раз поговорить с друзьями.
Незаметно пролетели часы. Наконец Критон робко спросил:
– А как нам тебя похоронить?
– Как угодно, если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас.
Он засмеялся: неужели Критон может думать, что окоченелый труп, который они скоро увидят, будет тем самьм Сократом, который учил их мыслить? Не следует так легкомысленно бросаться неточными выражениями.
Потом Сократ вышел, чтобы совершить омовение: ему хотелось избавить от хлопот тех, кто будет его хоронить.
"И мы ждали,- вспоминает его ученик,- переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами".
По возвращении Сократа к нему еще раз пустили Ксантиппу, но он, простившись с ней, пожелал остаться только в окружении друзей.
Наступил вечер. Перед заходом солнца в камеру вошел служитель, смущенный и печальный. Он сказал, что никогда не видел такого кроткого и спокойного узника, и выразил надежду, что Сократ не винит его: "Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести неизбежное". Заливаясь слезами, он пошел к выходу. "Прощай и ты,- ответил тронутый сочувствием Сократ, а потом добавил, обращаясь к ученикам:- Какой обходительный человек! Он все это время навещал меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его - пусть принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут".