Дионис, Логос, Судьба
Шрифт:
С женой и детьми Дария Александр поступает по-рыцарски: они для него не просто пленники, но - царская семья, а сан монарха следует чтить. Кроме того, они - заложники. Из их имущества Александр берет себе лишь дорогую шкатулку. В ней он будет хранить "Илиаду".
Прежде чем окончательно сокрушить Дария, Александр овладевает всем восточным побережьем Средиземного моря: Палестиной и Финикией. Почти повсюду его приветствуют как освободителя. Дарий тщетно просит мира, предлагая македонцу поделить царство и отдать за него свою дочь. Но Александр отвечает, что сам возьмет принадлежащее ему по праву. Дарий понимает, что ненасытный юноша не пойдет
Разгромив Газу, Александр уже через семь дней появился в Египте. И здесь его ждут как желанного друга: египтяне верят, что он восстановит величие фараонов. Уже ходят слухи, что македонец не сын Филиппа, а потомок последнего египетского царя Нектанеба. Александр не опровергает этой версии. Он приносит жертвы священному Апису, устраивает праздник в честь египетских богов, чем окончательно покоряет египтян.
У острова Фароса ему приглянулось удобное для гавани место. По его приказу здесь закладывают новый город, который должен носить его имя. Так рождается великий центр эллинизма - Александрия - горнило, в котором сплавятся воедино культуры Востока и Запада. Александр собственноручно чертит план города, указывает, где будут стоять храмы греческих, а где египетских богов.
Египтяне приветствовали Александра, именуя его старым царским титулом "сын Солнца", "сын Амона". Эти слова заставили царя задуматься. Он решил обратиться к оракулу Амона и через зыбучие пески пустыни пробирается к древнему святилищу в Ливии. Там произошла его таинственная встреча с жрецами.
"Александр, - говорит Арриан, - пришел в изумление и восторг от этого места. Он вопросил бога и услышал ответ, который, по его словам, пришелся ему под душе" (4). Никто не знал, что произошло в уединенном египетском святилище, сам Александр долго молчал об этом; но все догадывались, что он спрашивал, действительно ли он сын божества, и получил утвердительный ответ. Быть может, жрецы лишь применили в обращении к Александру обычную формулу фараонова титула, но для македонца это звучало иначе.
Покоритель народов, которому сопутствовал столь неслыханный успех, первый человек Запада, державший в руках Грецию и Малую Азию, Сирию и Египет, он не мог не задумываться над своей удивительной судьбой. Казалось, какие-то загадочные силы постоянно помогают ему.
Он нередко вступал в бой без всяких шансов на успех и неизменно торжествовал победу. Он повелевал целыми народами, по мановению его руки шли тысячи воинов, плыли корабли, рушились неприступные крепости. Тому, кто вознесен столь высоко, трудно не быть в какой-то степени мистиком.
Александр боготворил Ахилла, поклонялся Гераклу. Но не были ли они сынами богов? А теперь о нем самом божество Востока изрекло вещее слово.
Только близорукость историков может сводить все его поступки к трезвому расчету. Александр жил в мире богов и героев. Разве не представляется более вероятным, что в Египте он с искренним благоговением склонился перед священным Аписом, а когда восстанавливал старые храмы, верил в могущественную помощь всех богов мира?
Быть может, в тот момент, когда Александр услышал ответ оракула Амона, он решил, что найдена разгадка его удач: он не простой человек, а человекобог, на которого возложена всемирная миссия объединить народы. Мир страдает от войн, голода, вражды, но Александр сотрет разделяющие его границы; он прекратит войны и междоусобицы. Он будет единым владыкой единого человечества.
Ни один эллин не лелеял таких дерзновенных планов. Греки ютились в своих полисах, с ужасом и презрением смотрели на варваров, цеплялись за своих богов как за символ родины. Для Александра же все боги - его боги, его родина - вся земля, ему подвластная. "Повелевать, не внушая страха", было его мечтой. Если народы признают его божеством, они склонятся перед ним, а не только перед силой его оружия. Он будет их богом, богом живым, близким, богом, которого можно видеть и который думает и печется о всех.
Таким образом, мы видим, что Александр задумал воплотить в жизнь исконно языческое учение о божественной монархии, порожденное древним магизмом и освящавшее власть восточных царей-богов. То был один из старых соблазнов человечества, который всплывал в самые разные эпохи. Суть его сводилась к отождествлению Кесаря и Бога, отождествлению, сулившему Кесарю абсолютное владычество над душами и телами. Недаром Наполеон признавался, что его высшая мечта - видеть себя основателем новой религии; он знал, что никакие армии не могут сравниться с силой священного авторитета. Он не успел начать того, что Александр почти осуществил.
Македонский завоеватель был уверен или хотел уверить других в том, что только обожествленный царь способен принести благо народам. Здесь он в каком-то смысле уподоблялся Платону, который считал возможным дать людям счастье, насильственно навязав им "наилучший" строй. Александр при помощи своего оружия также надеялся установить общий мир и благоденствие, но уже во вселенском масштабе.
Какими смехотворными по сравнению с этой целью должны были казаться сыну Филиппа все мирные предложения Дария! Он не собирался останавливаться до тех пор, пока не станет владыкой всех народов; он целиком сжился с идеей империи, уже давно зародившейся на Востоке, стал продолжателем Саргона, Навуходоносора и Кира.
Эта идея была еще непонятна грекам, которые думали лишь о реванше и мести варварам. Они не подозревали о мечтах их предводителя, мечтах, которые приняли окончательную форму в храме Амона.
x x x
Зимой 331 года греко-македонская армия снова устремляется на восток. Она по-прежнему меньше армии Дария, и поэтому персидский царь еще надеется на победу. Он раскинул свой лагерь в Северной Месопотамии, там, где некогда гремели колесницы ассирийских царей. Широкая равнина позволила ему выстроить армию, являя грекам все ее грозное великолепие. Здесь, у селения Гаугамелы, собрались персы и мидийцы, жители Бактрии, Армении и Индии. Боевые слоны, верблюды, сотни мулов, нагруженные оружием и продовольствием, - все это грохотало, ревело, стонало, походя на порождение бредовой фантазии. Сам Дарий III находился в центре разноплеменных толп, окруженный обозами и испытанной гвардией.
Битва началась с утра. То было последнее усилие Дария сразить Александра, но и на этот раз его ждала неудача: восточная армия к концу сражения превратилась в охваченную паникой толпу, и сам персидский царь еле спасся из окружения.
При Гаугамелах военная мощь Ахменидов была сломлена; Александр праздновал свою самую решающую победу. Теперь перед ним открывался путь в глубины Азии.
Сузы и Вавилон сдались без боя, и наконец Александр вступил в столицу Ахменидов Персеполь. Уступая просьбам солдат, он отдал им город на разграбление, а великолепный царский дворец собственноручно поджег во время пира, устроенного в честь победы. Историки говорят, что это он сделал во славу бога Диониса (5).