Директор
Шрифт:
13
– От вас нет никакого толку! – заявила Одри.
Эксперт по работе с вещественными доказательствами Берт Коопманс взглянул на Одри, продолжая мыть руки под краном. При этом высокий и тощий Берт наклонил голову и удивленно прикрыл один глаз, как большая длинноногая птица.
– Я делаю все, что в моих силах, – скривившись, но достаточно дружелюбным тоном пробормотал он.
– Неужели вы действительно совсем ничего не нашли на трупе? – немного помолчав, еще раз спросила Одри.
– О каком именно трупе идет речь?
– О трупе Стадлера.
– Кто такой?
– Труп
– Я сообщил о нем все, что мог.
– А он не показался вам слишком уж чистым?
– Чистым? О какой чистоте может идти речь, когда у трупа грязь под ногтями.
– Грязь? – задумалась Одри. – А где она?
– Отправил ее в Париж. Она теперь под стеклом в Лувре. Рядом с Джокондой, – усмехнулся Берт, подошел к шкафу и выудил из него папку. – Вот! «Волосы с лобка, волосы с головы, ногти с правой руки, ногти с левой руки. Неизвестное вещество из-под ногтей правой руки. Неизвестное вещество из-под ногтей левой руки…» Продолжать?
– Спасибо. Хватит. А что это за неизвестное вещество?
– Оно названо неизвестным потому, что природа его неизвестна, – еще раз покосился на Одри Берт.
– Может, это чья-нибудь кожа или грязь?
– Можешь мне не верить, но приходилось раньше видеть грязь, кожу и даже кровь.
– Но ведь грязь бывает самой разной!
– Видишь ли, в данном случае речь не идет о простой грязи. Это что-то непонятное. Я сделал примечание о том, что у этого вещества зеленоватый оттенок.
– Зеленая краска? Может, Стадлер скреб ногтями зеленые доски?
– Что такое краска, мне тоже известно, – заявил Берт и протянул Одри лист бумаги из папки. – Сходи лучше на склад за этой грязью. Взглянем на нее еще разок вместе.
Складом заведовал некий Артур, фамилии которого никто не помнил, – грузный апатичного вида мужчина с щетинистыми усиками над верхней губой. Одри нажала на звонок, и полчаса ждала, пока тот плелся к окошечку. Одри вручила ему розовый бланк и объяснила, что ей требуется номер пятнадцать. Все вещественные доказательства – волосы, взятые с головы и с лобка, две пробирки с кровью и все остальное – хранились в большом холодильнике. Артур со скучающим видом отправился к нему и через некоторое время вернулся с конвертом, подписанным: «Результаты вскрытия. Ногти». Потом он долго считывал штрихкод с конверта и штрихкод с удостоверения Одри.
Внезапно у нее за спиной раздался знакомый голос.
– Вижу, расследование убийства Стадлера в самом разгаре! – сказал Рой Багби.
Одри кивнула.
– А вы сейчас занимаетесь делом Джамаля Уилсона? – спросила она.
Багби пропустил ее вопрос мимо ушей. В окошке появился конверт, и Багби выхватил его у Одри из рук.
– Ого! Ногти!
– Тут кое-что надо еще раз изучить в лаборатории.
– Кое-что? Нельзя ли поконкретней? Мы разве не вместе расследуем это дело?
– Вместе. И вы могли бы больше мне помогать, – пробормотала Одри.
– Я с удовольствием помогу тебе отнести эти ногти в лабораторию.
Берт Коопманс явно удивился появлению Роя Багби, но ничего не сказал и положил на длинный лабораторный стол два листа копировальной бумаги. Достав из конверта два маленьких пакетика, он по очереди вскрыл их
– Как я и говорил, это какая-то зеленая грязь, – заявил Берт.
Они с Одри наклонились над бумагой. На них были хирургические маски, чтобы дыханием не сдуло что-нибудь случайно на пол. Багби отказался от предложенной ему маски.
– Может, посмотреть под микроскопом? – предложила Одри.
– Уже смотрел, но ничего интересного не увидел. – Берт поковырялся в комочках грязи деревянной лопаточкой. – Песок, какой-то мелкий зеленый порошок, какие-то катышки… Можешь отправить это в главную криминалистическую лабораторию штата, но там тебе скажут то же самое, и ответ придет через шесть недель.
– Я скажу вам, что это такое без всякого микроскопа! – заявил вдруг Багби.
– Неужели? – Берт и Одри переглянулись.
– У вас нет перед домом лужайки. А то вы знали бы, что это семя для гидропосева.
– А что это такое? – спросила Одри.
– Это семена травы в воде вперемешку со всякой дрянью. С измельченной газетой и все такое. Гидропосев используют, когда надо быстро засеять большую лужайку. Мне самому он не нравится. В этой жиже полно сорняков.
– А откуда зеленый цвет? – спросила Одри.
– Наверняка это краситель, – сказал Берт, почесав себе в затылке. – А катышки – это мульча.
– Что-то я не заметила перед домом у Стадлера свежезасеянной лужайки, – сказала Одри.
– О чем ты говоришь! – с важным видом заявил Багби. – Это не лужайка. Какая только дрянь у него не растет: росичка, широколистные сорняки!
– Вижу, вы знаток трав и злаков, – сказал Берт. – Так может, и ваш труп при жизни увлекался садоводством?
– Нет, – убежденно сказала Одри. – Он всю жизнь моделировал новые стулья на «Стрэттоне» и гнул железяки. Наверняка он ненавидел все живое. Я уверена, что эти семена оттуда, где его убили!
14
Кладбище на Тихой Горе было не самым большим и не самым ухоженным в Фенвике. Оно находилось у обрыва над автострадой и казалось всеми заброшенным. Ник никогда не бывал здесь раньше. Впрочем, он в принципе недолюбливал кладбища и по возможности их избегал. Если ему необходимо было идти на похороны, он отправлялся в церковь или в морг и удалялся, когда остальные отправлялись на кладбище. После похорон Лауры его отношение к кладбищам, разумеется, не изменилось в лучшую сторону.
Но сегодня посещения кладбища ему было не избежать, потому что он припозднился из-за неотложных переговоров с директорами «Стилкейса» и «Германа Миллера» по вопросу лоббирования важного для производителей мебели законопроекта, вынесенного в конгресс.
Ник оставил автомобиль неподалеку от того места, где разворачивалась погребальная церемония. Всего вокруг могилы собралось десять-двенадцать человек в траурных одеяниях. Среди них был священник, миловидная негритянка, пожилая чета, пять или шесть человек, явно работавших вместе со Стадлером на заводе, и хорошенькая девушка, наверняка дочь покойного. Она была невысокого роста, изящная, с большими глазами и торчащими в разные стороны, как у панка, короткими волосами. В газете писали, что ей двадцать девять лет от роду и живет она в Чикаго.