Диско-бар
Шрифт:
Вяло перебирая ногами, Леденцов вышел из незапертой квартиры. На лестнице никого не было, в чём он и не сомневался. Звонить в соседние квартиры смысла не имело.
Улица обдала голову приятной свежестью, и он задышал, как собака, берущая след. Стало полегче, но от мысли, что нужно лезть в набитый автобус, его опять затошнило. Оставалось такси. Он брёл, вскидывая руку каждой легковой машине. Одна остановилась. Леденцов назвал Наташин адрес.
По дороге он думал, как камни ворочал…
Допустим, избил кто-то
Допустим, ревность. Наташин знакомый узнал про свидание. Тогда зачем Наташа завлекла его в пустую квартиру?
Допустим, его с кем-то перепутали. Кто-то сунулся не в своё дело, а Леденцову гвозданули по макушке. Но опять-таки Наташа.
Иных допущений у инспектора не оказалось. Да и голова не работала, отдавая болью на каждом ухабишке…
Он вылез из такси и вошёл в парадную. Поднимался тяжело, как глубокий старик. И прежде чем нажать кнопку, инспектор постоял у её двери, где вчера они так ласково прощались.
В квартире, растревоженной звоном, зашелестели мягкие шаги. Женские, в тапочках, её. Он угадал — дверь открыла Наташа. Леденцов оскалился, пытаясь безболезненно улыбнуться:
— Наташа, извините за вид, но меня огрели чайником.
Она показалась ему птенцом: без каблуков поменьшевшая, в тёплом жёлтеньком халатике, в пушистых тапочках, светлые волосы стянуты в трясогузочный хвостик…
— Что вы молчите? — удивился он.
— А что мне говорить?
— А разве нечего?
Она не ответила — её голубоватые глаза смотрели пусто, словно Леденцов не имел телесности.
— Вчера вы пригласили запиской на свидание, — начал он глупейшее выяснение.
— Я не приглашала.
— Сегодня пригласили…
— И сегодня не приглашала…
— По телефону же!
— Вы меня с кем-то перепутали.
— Шутите, Наташенька? — опять осклабился Леденцов.
— Я вообще вас не знаю.
— Как не знаете?
— Мама! Тут какой-то тип…
Она мягко растворилась в полумраке передней. Вместо неё перед инспектором оказалась полная женщина с лицом, готовым к нападению и обороне.
— Что вам угодно, молодой человек?
Видимо, от удара в голове инспектора настолько всё сместилось, что нужные слова пропали, а всплыли ненужные. Как там…
— «Мой папа говорил, что есть только одна вещь хуже, чем женщина, — это две женщины».
И Леденцов побрёл вниз.
10
Июнь, а уже загоревший; со скрещёнными на груди руками; в бледно-салатной рубашке с декоративными погончиками, пристёгнутыми на крупные изумрудные пуговицы; на фоне пришпиленной к стене карты района, Петельников походил на молодого генерала, опалённого сражением. Он выпрямил под столом ноги, сумев дотянуться ими до стула, на котором сидел Леденцов.
— Иногда мне кажется, что все родители состоят в заговоре против своих детей, — сказал Петельников задумчиво.
— Женщины уж точно в заговоре против мужчин, товарищ капитан.
— А дети против отцов.
— Начальники против подчинённых, товарищ капитан.
— А все дураки в заговоре против умных.
Вчерашняя история давила Леденцова обидой и неразгаданностью. Он хотел было возразить, что умные в заговоре против несчастных дураков, но неприятная мысль удержала: со старшим инспектором капитаном Петельниковым такого бы не случилось.
— А что ты сидишь, будто тебя твоим любимым чайником хватили по темечку?
В темени Леденцова больно ёкнула кровь, то ли отозвавшись на стук сердца, то ли на догадливые слова начальника.
— Неудачи преследуют, товарищ капитан.
— Худо, неудачников я не люблю.
— Не гуманно, товарищ капитан.
— Я убедился, Леденцов, что неудачник — это лодырь или дурак.
— А болезни, несчастья?
— Исключим вмешательство рока.
— А если цели не достигнуть, девушка не любит, денег не хватает?
— Цель не достигнуть, так поставь другую. Девушка не любит, так ты её люби. Денег не хватает, так заработай.
— Неужели у вас не бывает неудач, товарищ капитан?
— Почему же…
— И что вы тогда делаете?
— Вот что.
Петельников подошёл к встроенному шкафу и выкатил массивную гантелину, похожую на мини-штангу. В его руке она взлетела к потолку легко, как деревянная. Инспектор работал ею долго, выжимал второй рукой ещё дольше — пока не покраснело лицо и не отяжелело дыхание. И каждый его взмах отдавался в голове Леденцова метрономным постукиванием.
— А ты что делаешь при неудачах? — прерывисто спросил Петельников.
— Ем, товарищ капитан.
— Что ешь?
— Всё, лишь бы побольше.
— Сколько сегодня съел?
— Назвать блюда, товарищ капитан?
— Нет, в объёмном исчислении.
— Три глубокие тарелки с полугустыми и желеподобными продуктами, батон твёрдых и чайник жидких.
Петельников глянул из-под штанги на фигуру инспектора. Леденцов погладил живот.
— А незаметно.
— Неудачи всё сожгли, товарищ капитан.
— Простое слово «розыск», — жаркий Петельников сел под карту, — жутко усложняется, стоит к нему прибавить слово «уголовный». Неудачи в розыске естественны, как алкаши в вытрезвителе.
— Если бы в розыске…
— Выкладывай.
Леденцов помялся. Не хотелось ему рассказывать о своих злоключениях, которые он считал сугубо личными. Но тёмные глаза капитана смотрели непререкаемо, сам Леденцов разгадки не знал, поделиться с кем-то тянуло, вся эта история могла стать совсем не лишней, и уж если рассказывать, то лишь Петельникову…