Дитя эпохи
Шрифт:
Через пару дней шеф пришел на работу довольный.
– Все-таки я нашел ту характеристику! – сказал он. – Она у меня была дома. Вот посмотрите, как нужно писать!
Взял я этот пожелтевший листок и прочитал: «Барсов Виктор Игнатьевич, 1920 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудником с 1948 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной пожарной дружины и председателем
Так я понял, что объективность – понятие абсолютное.
Член общества
В конце собрания наш профорг Любочка сказала:
– А еще, товарищи, нам всем нужно вступить в Общество охраны природы и избрать ответственного.
Я около окна сидел и в этот момент как раз смотрел на природу. Вот, думал, теперь мы будем ее охранять. Станет ей совсем хорошо. Скоро она распустится и засияет яркими красками. Птички будут петь. Травка покроет землю мягким ковром.
И так я размечтался, что не успел среагировать на события.
– Верлухина! – слышу, кричат. – Он у нас ничего не несет.
Это была неправда, потому что я уже давно нес бремя забот. Этого только никто не замечал.
– Кто за? – спросила Любочка.
Кроме меня, все были за. В такие минуты ощущаешь железную волю коллектива. Все смотрели на меня и улыбались, будто я выиграл в лотерею. Замечательные все-таки у нас люди!
– А что делать нужно? – спросил я, но все уже выносили стулья.
Через три дня мне сказали, что члены Общества любят родную природу, активно участвуют, имеют право голоса и могут быть избраны. Кроме того, они платят взносы.
Короче говоря, нужно было собрать по шестьдесят копеек.
Я повесил объявление и стал ждать, как охотник в засаде.
Через месяц в кассе общества насчитывалось рубль двадцать копеек. Я прикинул, что такими темпами все станут защитниками природы к двухтысячному году.
А у меня уже лежала пачка новеньких членских билетов. От бездействия они стали засыхать и коробиться, как осенние листья. На них неприятно было смотреть.
Тогда я решил действовать по-другому. Вышел я на лестницу, где все снуют. И тут же навстречу мне дядя Федя. Он мне всегда попадается в решительные моменты жизни. Идет и несет свое ажурное стекло.
– Дядя Федя! – сказал я. – Тебя небось совсем заел урбанизм! Вон какой ты бледный. Как твое стекло. Твоим легким нужен озон. Ты дышишь раскаленными газами, а в это время гибнут миллионы гектаров леса. Их уничтожают гусеницы и туристы. От таких, как ты, дядя Федя, зависит многое. Давай вместе охранять нашу природу и насаждения. Ты получишь членский билет и будешь гордо смотреть в лицо товарищам.
И я положил руку ему на плечо.
– Не трожь меня, – сказал дядя Федя. – Стекло уроню. У меня сегодня
– Лес – единственное, что может тебе помочь, – сказал я. – Ты знаешь, как хорошо сейчас в лесу! Подснежники пробиваются, воздух струится, все пробуждается от зимней спячки.
– Не говори! Сейчас брошу к чертям эту арматуру, возьму отгул!
Смотрю я, у человека глаза блестят. Разволновался.
– Дядя Федя, – сказал я. – С тебя шестьдесят копеек. Как с полноправного члена.
Он посмотрел на меня как-то дико сквозь свое стекло и молча ушел. Но мне показалось, что я в его душу что-то заронил.
Отгул дядя Федя взял. На три дня. Через три дня приходит он на работу, крепкий, как Добрыня Никитич, и несет что-то длинное, завернутое в мокрую тряпку. Оказалось, это деревце. Дубок небольшой.
Берет он лопату, роет яму и сажает дубок прямо при входе в институт. И вешает табличку: «Руками не трогать!» Ничего удивительного, отзывчивый человек оказался.
Я ему присвоил звание почетного члена, потому что деньги он так и не дал.
Дежурство
Когда подошла моя очередь дежурить в дружине, я хотел заболеть гриппом. Дежурить в дружине я не очень люблю. Я человек кроткий и вежливый, а таким всегда дают по очкам.
Заболеть гриппом в период эпидемии очень просто. Втянул воздух поглубже – и готов. Но эпидемии как назло не было. Вышло даже хуже эпидемии. Меня назначили старшим в группе.
В семь часов вечера я вошел в штаб дружины. Как выяснилось, весьма кстати. Только что предыдущая группа повела сдавать хулигана. А одного дружинника увезли в больницу, потому что он сломал об этого хулигана палец.
Словом, участок остался без присмотра.
– Выводи своих парней на проспект, – сказал лейтенант, показывая мне схему участка. – Запомни места повышенной нарушаемости. Здесь, здесь и здесь.
Я постарался получше запомнить эти места. Однако никаких моих парней еще не было, они пока не пришли. И неизвестно, когда придут. А нарушаемость ждать не может, она непрерывно происходит на наших глазах.
Лейтенант повязал мне повязку, остальные повязки я спрятал в карман. И пошел прогуливаться.
Прошел мимо магазина, заглянул через стекло в винный отдел. Там клубились жаждущие. Не успел я отойти от магазина, как из соседнего подъезда выходит дядя Федя с телевизором «Вечер» в руках.
– Во! – кричит. – Хорошо ты поспел! Подержи телевизор. Дочь с зятем съезжают на новую квартиру. Сейчас такси придет. Стой здесь, я другие вещи выносить буду.
Стою я с телевизором у дверей магазина. И в повязке. Не успел устать, как из магазина появляются двое в шапках с тесемками. У одного из кармана торчит бутылка. Тот, что без бутылки, его увещевает на всю улицу.