Дитя любви
Шрифт:
– Этот запах кружит мне голову. Ты кружишь мне голову.
– Правда? – едва слышно выдохнула она, и Ник, не дав ей договорить, снова впился губами в ее губы. Он продолжал целовать ее, губы его были горячими и страстными, язык стал более настойчивым. Она различила запах сигарет и пива. Последний вызвал давно забытые воспоминания: когда Ник впервые поцеловал ее, здесь, на этом самом месте, от него тоже пахло пивом. Воспоминания вспыхнули, так внезапно и горячо, тут же развернувшись в сознании яркими образами, что Мэгги почувствовала, как одновременно с волной тепла на нее накатило страстное
Ее рука потянулась вверх, по мягкому хлопку рубашки, к распахнутому вороту. Пальцы коснулись шеи Ника, нащупали нежное углубление у ее основания и скользнули вниз, в густую поросль волос, покрывавших грудь. Дальше скользить было трудно: мешали плотно застегнутые пуговицы. Она поиграла с одной из них, не зная, что делать дальше. Внезапно она почувствовала, что дыхание Ника, обжигающее ее ухо, участилось, стало прерывистым. Отодвинув в сторону ее руку, он быстро «расстегнул пуговицы на рубашке.
– Погладь меня, – прошептал он, прижимая ее руку к своей груди. Мэгги, слышала, как бьется его сердце. Он продолжал прижимать к себе ее руку, и на мгновение – всего лишь на одно мгновение – Мэгги почувствовала панику, страх, что ее принудили к этому. Ник глубоко вздохнул и опустил руку. Рука Мэгги не двинулась с места.
Кожа под ее ладонью была теплой и слегка влажной, грудные мышцы, покрытые густыми вьющимися волосами, едва заметны. Она осторожно двинулась дальше. Увидев, что ничего страшного не произошло, Мэгги стала смелее, уже более свободно перемещая руку по его груди, исследуя все ее углубления и бугры скрытых под теплым покровом кожи мускулов, их величину и силу.
Любопытные пальцы обнаружили левый сосок и поиграли с ним, тут же ощутив, как он напрягся. Как завороженная, Мэгги взглянула на территорию, которую исследовала, и поводила пальчиком с розовым ноготком вверх-вниз по крепкому бугорку.
Ник, наблюдавший за ней, не смог сдержать сдавленного стона и схватил ее за руку.
– Не нужно, – проговорил он незнакомым голосом.
– В самом деле? Но почему? – Мэгги смотрела на него снизу вверх невинным и плывущим взором, хотя прекрасно понимала, что с ним происходит. Он тоже знал, что ей это известно. Мэгги поняла это по жаркому блеску в его глазах, по жесткой линии его губ. Она дразнила его, играя, возбуждая в нем страсть, и он не сопротивлялся, позволяя ей все и не требуя вознаграждения.
– Потому что ты и вправду выворачиваешь меня наизнанку. – Ник осторожно отвел руку Мэгги в относительно безопасную зону где-то у плеча. Мэгги радостно улыбнулась, и Ник состроил ей гримасу. Пока она решала, какой еще рискованный шаг, таящий в себе восторг, предпринять, он снова склонился над ее лицом.
В первый момент поцелуй показался ей грубоватым. Он целовал ее так, словно не мог насытиться, словно вот-вот умрет, если не прикоснется тотчас же к ее губам. Поцелуи были жаркими и страстными, казалось, еще мгновение – и он подхватит ее на руки и унесет куда-нибудь.
Мэгги напряженно застыла. И тут же, как бы стремясь опередить первые робкие проявления нараставшего в ней страха, Ник изменил
Мэгги хорошо понимала, какой ценой далась ему эта мягкость. Конечно, она полностью обязана ему, его доброте. Ради нее он держал себя в железной узде. Задумавшись над этим открытием, Мэгги поняла, какой глубины и силы должно быть чувство, способное вызвать такое самопожертвование. Почти угасший было огонь полыхнул в ней, мгновенно разрастаяеь в жаркое пламя, которое могло бы, наверное, расплавить ее кости.
Она снова обвила руками его шею и с внезапным волнением страстно поцеловала его. Прижимаясь грудью к его обнаженной груди, Мэгги закрыла глаза: от наслаждения голова шла кругом. Она запустила пальцы в упругую шевелюру Ника и едва не лишилась сознания от пьяняще-сладкого прикосновения его кудрей.
Потом она почувствовала горячую волну где-то в низу живота: этот симптом требовал немедленного внимания. Мэгги плотнее прижалась к Нику, но, со смешанной радостью и разочарованием, ничего, кроме твердой поверхности его бедер, не обнаружила. Подчиняясь древнему, как мир, инстинкту, она потерлась об эту неоткликающуюся плоть.
– О Господи! – простонал Ник с нескрываемой болью. Губы его жарко скользнули вниз, по шее, лаская, впиваясь и покрывая поцелуями ее призывное тело. Руки его в одно мгновение, так что она не успела даже удивиться, легли на ягодицы Мэгги. Стараясь найти положение поудобнее, Ник почти полностью вытянулся на сиденье, продолжая крепко сжимать в руках упругие мячики. Не выпуская ее из рук, он подтянул Мэгги на себя, располагая ее так, чтобы она легла на него всем телом, прижимаясь грудью к его груди, а ее ноги оказались бы между его согнутых ног. Когда он принялся целовать пульсирующую ямку на ее шее, Мэгги крепче вплела пальцы рук в его волосы.
Ник скользнул руками ей под мышки и подтянул ее повыше к себе. Губы его начали путешествие вниз, к вырезу блузки, к округлости ее правой груди, и остановились, лишь достигнув вершины. На мгновение Ник застыл, как бы отдыхая, прижимаясь к ее груди полураскрытыми губами, но с места не двигался. Мэгги даже сквозь два слоя ткани чувствовала жар его губ, и не смогла сдержать дрожь. Грудь ее вздымалась в страстном ответном желании, соски затвердели л отчетливее обрисовались под блузкой, словно горя желанием поскорее испытать наслаждение, обещанное его губами. Он замер над ее соском, и Мэгги-до кончиков пальцев пронзила сладко щемящая боль.
Она застонала, глубже запуская пальцы в его волосы. Ник слегка прикусил сосочек, упиваясь им, втягивая в глубину рта. Это ощущение жадных губ, впившихся в ее грудь, смешанное с жаркой влагой блузки и бюстгальтера, плотно облепивших возбужденный сосок, было настолько изысканным, что она почувствовала внезапный жар в паху.
Оставив грудь, Ник двинулся губами вверх, к горлу, слегка стягивая Мэгги вниз, вдоль тела. От этого соприкосновения с его телом Мэгги снова застонала, откровенно и страстно, и тут же испугалась этих звуков. Ник взглянул на нее, и жар его зеленоватых глаз растопил, казалось, последний лед, оставшийся в ней. Что-то невнятно пробормотав – то ли проклятие, то ли стон, – Ник прильнул губами к ее губам.