Дитя погоды
Шрифт:
— Опять слишком много слов. Пиши проще, у тебя на каждом шагу бессмысленные метафоры, — сделал замечание Суга, читая распечатанный текст.
— Эй, я же объясняла, что встречи надо вносить в графу «Расходы на собрания»! — рассердилась Нацуми, заглянув в учётную книгу.
— Кому сказано, следи за повествованием! У тебя начало и конец статьи вообще никак не связаны. Вот эту часть перепиши набело! — разозлился Суга, заглянув в компьютер.
Вернувшись с вечернего интервью, мы сели за работу, и даже когда перевалило за полночь, всё ещё сочиняли текст для статьи «Новейшее издание городских легенд Токио» на тридцать страниц.
— А вот это вышло
— Да.
— Ходака, сделаешь кофе?
— Да.
— Только не растворимый, из зёрен свари.
— Да.
— Ходака, я бы поел чего-нибудь.
— Да!
— И я. Не надо кофе, свари лапши.
— Да!
— А мне удона [8] . С тушёными овощами и мясом.
— Да!
— Хотя нет, лучше жареный удон сделай.
— Да!
Положив возле раковины iPad с рецептом на экране, я неудобным ножом покрошил лук с морковью, кинул на сковородку тунца (свинины не было), выдавил на удон соус из пакетика и, подержав всё на огне, посыпал сушёными кусочками тунца — кацуобуси.
8
Удон — лапша из пшеничной муки.
Когда я принёс готовый удон из кухни, они оба уже спали, уткнувшись лицами в стол. Я решил, что надо их разбудить, ведь статьи, которые нужно сдать завтра, ещё не готовы, но вдруг остановился и вгляделся в их лица. У Суги сухая кожа, а на щетинистом подбородке проглядывают седые волоски. У Нацуми кожа и волосы гладкие, а ещё от неё исходит приятный запах, от которого в груди что-то сжимается.
«А ведь они классные», — вдруг подумал я. Кстати, оказывается, когда режешь лук, глаза и впрямь слезятся, — настоящее открытие, ведь раньше я ничем таким не занимался.
Тут меня вдруг осенило: так вот в чём дело! Вот почему люди охотно давали интервью! И школьницы, и исследователь из университета, и гадалка рассказывали то, что знают, потому что их расспрашивала Нацуми! Она слушала всех, ко всем относилась одинаково, поддакивала с живым любопытством, и у тех, с кем мы встречались, развязывался язык.
Теперь я знал, почему работа была мне не в тягость, несмотря на постоянные упрёки и замечания. Я вовсе не переменился, просто теперь я общался с этими людьми. Сугу и Нацуми совершенно не волновало, что я убежал из дома. Для них я сотрудник, достойный доверия. Упрёками они выражали надежду, что сделают из меня человека. Именно в такие моменты, болезненные, словно уколы медицинским шприцем, я становился сильнее.
Я почувствовал странную лёгкость, как будто вдруг сбросил с плеч тяжёлую одежду, и потряс Сугу за плечо, приговаривая, что надо просыпаться, иначе он простудится.
Кажется, я поняла, почему Кей взял его на работу. Наверное, в то время мы оба — и я, и Кей — искали некий знак. Ждали, что подует ветер и укажет, куда идти, или на светофоре загорится зелёный.
«Ну же, проснитесь», — говорил он и тряс меня за плечо, и я думала, что вот оно, уже скоро... Мне казалось, что вместе с этим летом подойдёт к концу и моя отсрочка от жизни, порядком затянувшаяся.
Глава 3. Вторая встреча, крыша...
— О, нашёл.
Я взял с полки дисконтного магазина, заваленной разными вещами, маленькую коробочку. На красной крышке картинка с золотым драконом, парящим в небе, и надпись: «В тонусе даже после сорока! Напиток для поддержания мужской силы».
— И зачем ему это пить?..
Тут же, как облачко из комикса, в памяти всплыло лицо Нацуми, я покраснел и потряс головой. Сверившись со списком, я положил в корзину ещё «Последний удар воина», «Черепаху будущего», «Супермощный корейский женьшень», по наказу Суги взял чек (вот ведь скряга), рассчитался и вышел из магазина. Надо же, у него хватает смелости посылать за такими вещами другого человека, но при этом он всерьёз надеется что-то вернуть с их помощью?
«Наверное, трудно смириться с тем, что возраст берёт своё», — подумал я, вспомнив седину в его волосах. Ему ведь сорок два года? Пока я понятия не имел, как взрослые люди воспринимают этот период жизни.
Я закончил свои дела, но вместо того чтобы вернуться на автобусную остановку, зашёл в переулок квартала Кабуки. Он был ужасно узким — с раскрытым зонтиком уже не пройти, на стенах по обеим сторонам как наросты торчали кондиционеры, электросчётчики и водосточные трубы. Хотя казалось, что здесь безлюдно, у моих ног валялись окурки, а на стенах и электрощитах свободного места не было — всё разрисовано или заклеено стикерами.
— А, вот ты где!
Хрипло мяукая, ко мне подбежал худенький котёнок.
— Дождик! Ну как ты?
Я вытащил из кармана энергетический батончик, сел на корточки и протянул Дождику, он проворно принял у меня угощение передними лапками.
— Браво! — сказал я, когда он опустил голову и принялся за еду.
Я приходил повидать Дождика каждый раз, когда наведывался в Синдзюку за покупками или для интервью. С первой нашей встречи прошло больше месяца, и котёнок, тогда размером с маленькую пластиковую бутылочку для воды, теперь подрос и стал раза в два больше. Июль подходил к концу, но дождь по-прежнему лил дни напролёт.
— Не бойся, там и делать-то ничего не надо! — услышал я мужской голос, когда вышел из переулка и раскрыл зонтик.
Мимо меня прошагали три человека. Девочка в лёгком платье без рукавов семенила впереди, опустив взгляд. Следом за нею, не отставая, топали двое крупных мужчин.
— Попробуй поработать, оплату получишь сегодня же. Это тут, совсем рядом.
Я узнал холодный, но бодрый голос и светлые волосы мужчины, а также хвостики и большие чёрные глаза девочки. Эти люди были мне уже знакомы.
В застроенном мотелями закоулке стояло низкое длинное здание; именно здесь я и заснул месяц назад. Перед входом в это здание о чём-то беседовали девочка с хвостиками и блондин с серьгой в ухе. Похоже, мужчина уговаривал девочку на что-то, а она не знала, соглашаться или нет. Зачем-то я пошёл следом за ними и теперь наблюдал эту сцену, прячась в тени.
Что делать? Подать голос? Прийти ей на выручку? Я вспомнил случай в «Макдоналдсе». Девочка тогда улыбнулась мне и сказала — то ли упрекая, то ли подбадривая, — что на ужин у меня три дня подряд один стаканчик с супом-пюре.