Диверсантка
Шрифт:
– О, Господи!
– выдохнула фрау Гросс и тяжело опустилась на тахту.
– Все утренние газеты пестрят этим, - резко обернулась к ней Тереза.
– Тело Артемия нашли на улице, неподалёку от Тирпарка. Он застрелен. Убийца уже схвачен, это русский, некто Анохин. Анархист-революционер, а это почти то же, что большевик. Наймит Коминтерна.
– И вновь резкий поворот в сторону Кати: - Твоего отца убили люди, с которыми он боролся всю свою жизнь. Убили подло, в спину, потому что в открытом бою были бы повержены и уничтожены!
– Голос Терезы звенел.
– Помни это, девочка. Ты вырастишь, станешь взрослой
Катерину душили слёзы. Маленькое сердечко, казалось, вот-вот разорвётся в груди, но где-то на дне сознания вызревала мысль, почти крик - да! она отомстит за отца! Валькирия права, враги получат по заслугам многократно. Только бы вырасти, стать большой и взять в руки меч!
А Тереза вдруг нагнулась, заглянула в глаза и сказала почти человеческим голосом:
– На, возьми. Его нашли рядом с телом отца. Наверное, он нёс тебе в подарок...
И протянула смешного плюшевого медвежонка. Правое ушко его было слегка испачкано придорожной грязью.
Похороны Катерина почти не запомнила. Всё было как в тумане: приходили какие-то люди, говорили слова, смысл которых до неё не доходил. Впрочем, все речи были обращены к Терезе, а Катю лишь изредка трогали за щеку или плечо. И она была благодарна этим незнакомым людям за то, что её ни о чём не спрашивают, не ждут ответов, не беспокоят. Дают проститься с папой. Спасибо вам, люди добрые, всплыли вдруг в памяти слова отца. Так он порой говаривал...
А сейчас лежит в гробу строгий и недосягаемый. Руки скрещены на груди по здешним обычаям. Пастор бубнит молитву. Папа, папочка! Как же я теперь?! Без тебя?..
Через день после похорон Тереза сказала:
– Собирайся, мы уезжаем. Много вещей не бери, там, куда мы едем, есть всё необходимое.
– А куда едем?
– спросила Катя.
– Я решила отдать тебя в школу. Очень хорошую школу для девочек, для особенных девочек. Это не здесь, но там обеспечат тебе отличные условия и научат многим полезным вещам. А я буду наезжать, проведывать тебя. Так будет лучше для всех. Пойми, Катрин, я не могу постоянно оставаться рядом. Партийные дела требуют всего моего времени и всех сил без остатка! И потом, - голос её стал строже, - ты ведь не отказалась от мысли отомстить за смерть отца?
Катя только покрутила головой. Отказаться от такого?! Да пусть лучше она умрёт!
– Ну вот, в этом тебе помогут тоже. В общем, собирайся. Отъезд через два часа.
– И неожиданно добавила совсем другим тоном: - Ты даже не представляешь, дорогая, какая это возможность! Другой такой не будет...
С собой Катерна взяла кофточку, что связала для неё фрау Гросс, и плюшевого мишку. Того, которого нёс папа в день её рождения. А больше ничего. В закрытую школу в предгорьях Гарца прибыла уже не Екатерина Соболева, а Катрин Зобель. Так её впредь все и называли...
(1) - Карл Хаусхофер - немецкий географ и социолог, основоположник германской школы геополитики.
Глава 2
1932
Дорога оказалась утомительной. Вначале они сели на поезд, ехавший до Магдебурга. Состав делал массу остановок, и в пункт назначения Катрин с Терезой прибыли только ночью. Оттуда другим поездом добрались до Брауншвайга. Поспать толком не удалось, и Катрин откровенно клевала носом, когда пришлось сделать ещё одну пересадку в маленьком городке, названия которого она не запомнила.
Наконец ранним утром, после ночи, показавшейся бесконечной, прибыли в Бад Харцбург. Спать хотелось неимоверно. Катрин думала, что путешествие окончено, но не тут-то было. На вокзале их встретил мужчина, на лацкане пиджака блестел такой же как у Терезы значок со свастикой. Вообще-то, Катрин знала как выглядит пиджак, папа носил такие, а на мужчине был френч со стоячим воротником и накладными карманами. Но сейчас ей было не до таких тонкостей. Только заметила, что не только значок, но и взгляд у мужчины такой же, как у Валькирии. Военных от невоенных Катя отличала влёт.
– Фрау Зобель?
– учтиво спросил встречающий.
– Прошу в машину.
Большой чёрный автомобиль принял путешественниц в свой салон, пропахший табаком и дорогой кожей. И ещё чуть-чуть, бензином. Как-то вкусно пахло, Катрин понравилось. Сидения были такими мягкими, а машина тронулась столь плавно, уютно заурчав мотором, что её почти сразу сморило. Девочка спал на заднем сидении, ей снилось море.
Она никогда не бывала на побережье, но не раз разглядывала картинки с морскими видами. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть себя на гигантском белоснежном лайнере, величественно уплывающим в неведомую голубую даль океана. Дым валил из труб где-то высоко-высоко, почти под небесами. За кормой бурлила прозрачная вода, взбитая лопастями винтов, и расходились шикарные «усы», как называют след на воде моряки. Над бортом, призывно крича, проносились чайки, а на капитанском мостике стоял папа. В фуражке с «крабом», в белом кителе и со своей любимой трубкой в руке. Он улыбался: «Всё будет хорошо, дочка!..»
Дорога петляла между пологих склонов предгорий, покрытых пихтовыми и буковыми лесами. Покачивался, амортизировал на мягких рессорах чёрный, блестящий лаком автомобиль «Майбах», чуть кренился на крутых поворотах, взрыкивая мощным двигателем. Мужчина во френче и с нацистским значком на груди держал руль крепкими руками. Молчала Тереза, вглядываясь в приближающиеся очертания Гарцких хребтов, будто хотела разглядеть на их вершинах будущее своё и падчерицы. Шляпка её слегка покачивалась в такт движению.
На кожаном сидении спала девочка, не ведающая своей будущей судьбы.
Они проехали берегом водохранилища Экер, солнечный свет преломлялся в мелкой волне, выстреливая неожиданными острыми лучиками всех цветов спектра - оранжевым, изумрудно-зелёным, пронзительно голубым. Шоссе заметно поднималось в гору. За окном всё реже попадались желтеющие буки, зато чаще мелькала тёмная хвоя елей, начали попадаться и голые скалы. Не прямая и прежде, теперь дорога и вовсе делала прихотливые извивы. Однако опытный водитель легко справлялся с управлением, машина быстро продвигалась вперёд. Но вот остановились. Катрин проснулась.